Откровенно говоря, барон мало что понимал в магии - он знал, что она бывает очень полезной, иногда причудливым образом спасает жизни, иногда совершает чудеса, и почти всегда не поддается внятному объяснению. Таким образом на костер часто попадают не только опытные знахари, но и талантливые математики, успешно применяющие свои таланты в карточных играх против власть имущих. Но со всей этой анти-колдунской истерией ... Всегда было какое-то ожидание большего, чем наговоры и нашептывания. В Ардоне ведь общепринято сжигать магов за их особые сверхъестественные способности, угрозу, которую они несут в потенциале окружающим, но Ларс никогда не замечал за Энид способностей к воспроизведению молний из рук, или огненных шаров. Ее волшебство было больше похоже на ухлестывания за Удачей в простом понимании барона, что очень редко помогало при встрече лицом к лицу с вооруженными косомордыми неприятностями. Таким образом, Ларс твердо решил, что ведьме в Ардоне нужно уметь постоять за себя не только в словесной перепалке.

— Я очень хочу, чтобы ты могла зарубить мечом любого мирянина, который предложит тебе расстаться с кошельком, здоровьем и жизнью, — честно признался барон, сидящий на прочном на вид, но крайне неотесанном в исполнении табурете. Данной мебелью, насколько можно судить по глубоким сколам и сбитым углам, часто пользовались не по назначению. Рядом с бароном стоял значительно более приличный стол и стул, там же был накрыт очень простой "завтрак" - эль, хлеб и говядина.
— Но для этого тебе понадобится что-то существеннее яблока.
Сказал барон и многообещающе улыбнулся. Он определенно намеревался гонять ведьму вокруг замка целый день (возможно только с перерывами на обед), подвергая женщину военной науке до упаду. В конечном итоге каждый ардонец занимается гонением и притеснением ведьм как может. А пока Энид занята не самой легкой трапезой, Ларс с большим воодушевлением доставал из находящегося рядом подсобного помещения деревянный инвентарь замковых стражников - утяжеленные деревянные муляжи мечей и щитов. Были там и длинные палки (вместо копий), полена с рукоятями (вместо дубин), и даже настоящие пращи, но их Ротбауэр сразу свалил в отдельную громоздкую кучу. Иногда мимо проходили парные патрули стражников, бросая на ведьму взгляды полные сочувствия - не было в замке ни одного дееспособного воина, который бы не проходил отбор "деревянным мечом" лично у Ларса, почти всегда заступая на почетную службу в полном наборе "орденов" из синяков и ссадин.

Среди печального набора деревянных муляжей, барон отыскал и отобрал наиболее "презентабельные" - где было меньше сколов, трещин и (что немаловажно) заноз. Ларс также рассматривал возможность одеть ведьму в защитную стеганку, но в столь безоблачную погоду, да под палящим солнцем, это было бы крайне бесчеловечно.
— Это конечно хорошо, равняться на лучших, — барон описал приглянувшимся ему мечом красивую дугу в воздухе, и сам аж засмотрелся на игру оттенков дерева под лучами солнца — но у меня нет задачи сделать из тебя турнирного мечника.  Скажем так, значительно проще избежать ожесточенное сражение, проложив себе путь к отступлению через самых слабых противников. Иногда нос имеет обыкновение встречаться с другим носом при самых неожиданных обстоятельствах, сокровище мое.

Меч - предмет благородный, опасный в руках мастера, бесполезный в руках бездаря. У барона не было иллюзий насчет талантов и предрасположенностей Гилмор - без страсти к сражениям и кропотливого обучения у ведьмы не было и шанса против даже разбойника с большой дороги, но Ротбауэр мог научить ее оказать хотябы минимальное сопротивление, чего от женщины в Ардоне не будет ожидать вообще никто. Научив даму не бояться меча, но двигать им как продолжением своей руки, Ларс ожидал увеличить шансы ведьмы на выживание через побег (пусть даже переступая через тела более слабых противников). В пылу спонтанно завязавшегося сражения (а такое является нормой в условиях войны), да в здравом уме за ней не пошлют сразу лучших солдат или опытных ловцов, нет - ее в большинстве своем будут пытаться скрутить те, кому доступна только храбрость слабых телом и душой. А уж научить ведьму рубить мирян и ополченцев барон считал возможным.

— Тебе будет достаточно стать лучшей из худших. А это не так уж и сложно даже для детей. А там, быть может, ты войдешь во вкус и тебя уже будет не остановить, м?
И тут барон жизнерадостно рассмеялся, живо представляя себе в уме картины обращенных в бегство рыцарей в турнирных "ведрах", и бегущую за ними разъяренную Энид. Насчет детей и сложности достижения определенных вершин "мастерства" барон был даже немного прав - большинство из тех, кто выходит друг на друга с оружием в руках, едва знает, с какой стороны правильно держаться за меч. В каждой преступной шайке, в каждом светлом воинстве, в каждой гвардии и армии есть не только "слабые звенья", но и откровенные "мясные мешки на убой", оседающие на землю замертво зачастую в первом же своем сражении, едва замахнувшись для своего первого настоящего удара.

И тут лицо барона сделалось донельзя ехидным. Ларс определенно имел дурные садистские наклонности, существование которых давало о себе знать только в подобных ситуациях.
— О, нет, сокровище мое. Мы начнем с того, ради чего все это затевалось. С побега. Или бега вокруг казармы. Прямо с этим щитом и мечом. Выбрасывать нельзя.

Много ранее, барон уже успешно учил ведьму, как бегать дольше, уставая при этом меньше - синхронизируя работу легких и движения ног, делая последовательные серии вдохов и выдохов. Но в этот раз Ларс хотел заставить Энид прочувствовать весь лишний и обременяющий ее вес нового снаряжения, чтобы это своего рода отпечаталось в сознании - весь забег (а бежал он рядом, совершенно непринужденно), Ротбауэр нелепо хохмил и задавал Гилмор вопросы категории "мне пять лет, и я хочу все знать", не давая женщине буквальной возможности перевести дыхание или начать бежать в каком-то "ритме". Всякая обуза, по консолидированному мнению барона и целой касты любителей военной муштры, лучше всего ощущается именно тогда, когда организм подвергается довольно серьезной и непредсказуемой нагрузке.
После уморительного (во многих отношениях) забега, барон позволил немного перевести дух и начал показывать Энид, как правильно держать щит. Вместе с этим демонстрируя углы и траектории ударов меча, а также как правильно принимать меч на орудие защиты. Казалось бы, какое отношение это может иметь к тактике "бей сирых, хилых и убогих"?
— Абсолютное большинство воинов со щитом, если это не рыцарь или стоящий в плотном строю ветеран - легкая добыча. Я показал тебе, как правильно держать щит самой, и как это выглядит со стороны, а теперь, я покажу тебе как держит щит твой билет на свободу.
До сей поры уверенно стоявший на ногах барон теперь встал так, словно каплевидный бастион в его руке стал тыквой гирей, смещающей центр тяжести, и вообще, перестал быть продолжением руки, заняв место между защищающимся и противником, как неуместная рекламная вставка.
— Во-первых, щит тяжелый. Всегда, если это не баклер. Это такие большие тарелки, отдаленно напоминающие щит, которые некоторые носят на поясе на тот случай, если основной щит будет изрублен в щепки. Во-вторых, в неумелых руках недалеких людей щит постоянно перекрывает поле зрения. В-третьих, щит часто становится неотделимым от новичка предметом брони - руки у них почти не двигаются, да и сами они долго разворачиваются.
С большим воодушевлением, Ларс последовательно изображал каждый озвученный типаж, порой даже меняясь в лице, изображая гримасы потенциального носителя щита, которому отведена скорбная роль стать ничего не подозревающей жертвой.
— Те, кто не способен оторвать от своей персоны щит - самые легкие противники. Они уже боятся и опасаются тебя. Их план и стратегия проста, как ночной горшок - зажать тебя к стене или в углу, а потом начать наносить беспорядочные колотые удары. Первое, что ты можешь сделать, если разница в комплекции не слишком велика - пнуть придурка ногой прямо в щит, отталкивая от себя. Большинство просто потеряет равновесие, устоявшие единицы попадут в замешательство и отвлекутся на попытку пристроить щит "удобнее и надежнее". Давай, пинай.
Сказал он, и приготовился принимать на щит тычки и пинки, время от времени демонстративно заваливаясь назад, иногда "наступал" или медленно двигался из стороны в сторону.

Разность взглядов и подходов к вопросу всегда были лобным местом во взаимоотношениях барона и ведьмы - Ларс исповедовал быстрое обучение через лунную призму реального жизненного опыта, а Энид предпочитала изнурительной практике практичную теорию. Но до обнаружения золотой середины еще было довольно далеко.
Пусть барон и во многом дурачился, но он действительно взял щит неправильно, стоял как придется, и все равно уверенно ждал пинка, честно не рассчитывая на то, что у Гилмор все получится вот прямо с первого раза. Брови Ларса удивленно поднялись, когда принятый на щит пинок действительно лишил его земли под ногами, вынуждая шлепнуться на землю с грацией мешка со свеклой. На внутренний двор замка опустилась неестественная тишина. Пребывая несколько секунд в некотором замешательстве и удивлении, Ротбауэр не вставая с земли залился громким смехом.
— Именно так, мое свирепое сокровище! Именно так!

Барон всецело одобрял. А еще был до противного доволен что собой, что Энид. Отсмеявшись, он неосторожно встал и принялся отряхиваться, себе под нос продолжая время от времени довольно "хмыкать". Дальнейшие объяснения о пользе нападения именно на носителей щита заключались в совсем элементарных советах, как "бей по голове, а потом по ногам", или "бей по голове, и снова по голове, если хитрец решил закрыть ноги". После этого, щит ведьмы был торжественно выброшен в сторону, но увы, попал по горшкам с дорогими цветами - так что тренирующимся пришлось срочно отступать на укромный плац возле гостевого здания. Там и вид открывался красивый, слуг поменьше было, колодец со свежей водой тоже был довольно близко, а самое главное - ветер. Много свежего ветра.
Вокруг гостевого дома ведьму уже не гоняли, еще свежи были в памяти картины весьма рассерженной женщины, так что Ларс всецело сосредоточился на том, чтобы показать как правильно пользоваться мечом для быстрого выведения собеседника из строя, и как по хвату меча определить, насколько опытный в военном деле человек и что он собирается сделать. На самом деле, Ротбауэр хотел надеяться что большая часть из этой науки Энид не понадобится, но с другой стороны, всегда удобно заранее предугадать намерение незнакомца в темном переулке, или подозрительно улыбающегося стражника, бросив взгляд на то, как они держат меч, нож, черпак и т.д.

В целом, барон оставался очень доволен, особенно неожиданными результатами. Он был готов легко  пережить обиду ведьмы, если такой ценой она сможет выжить в спонтанно завязавшемся бою, а значит, усвоит и запомнит хотя бы элементарные азы ведения боя. Более того, Энид делала незаметные для нее самой успехи - ранее она либо раньше догадывалась изобразить усталость, либо действительно теперь была способна продержаться значительно дольше под активной нагрузкой.

— Котел? — изумился Ротбауэр, — Какой котел? И зачем тебе самой его таскать?
Барон не настаивал на продолжении экзекуции, так как знал что Гилмор не могла похвастаться выдающейся выносливостью. Да и как вообще можно было отказать столь несчастной ведьме? Ларс забрал из рук Энид меч и устроил его за пазухой, а свободную руку предложил даме, намереваясь как минимум проводить ведьму до жилого крыла.
— Если ты не хочешь, чтобы тебе помогали слуги, то давай помогу я?
Барон ошибочно предположил, что он вмешался со спонтанной тренировкой в уже распланированный день Гилмор, а значит что ее сейчас могут ожидать некие заготовленные травы и предстояло варить некое зелье во имя самых светлых побуждений. В таких случаях, ведьма обычно не приветствовала участие слуг, вероятно вполне себе здраво опасаясь, что кто-то начнет настойчиво предлагать барону профилактически сжечь "подозрительную знахарку".
— Я буду совершенно не против помогать тебе с любыми тяжелыми котлами все ближайшие дни.

У кого-то явно закончились дела первостепенной важности, что означает большую вероятность выдумывания бароном совершенно внезапных дел и непременно обязательных занятий разной степени увеселения. Конечно же, уставшую и болезненную ведьму никто гонять повторно вокруг замка не будет, вполне возможно что даже начнут усиленно сдувать с Гилмор любые пылинки, но стоит ведьме выздороветь и прийти в себя, как она тут же окажется важным действующим лицом во всех невероятных начинаниях.

Казалось бы, к чему вся эта скрытность и конспирация и попытка укрыть колдунское начало? Барон и так все знал, его мать все знала, его тетушка все знала, да даже его племянник все знал и трещал о талантах ведьмы на каждом углу замка на свой лад. Слуги? Если и знали, то сохраняли благоразумное молчание - Ротбауэр за подобную сознательность и лояльность не допускал в его землях гонений и охот на ведьм (а так же охоты на тех, кого удобно назвать колдуном по различным подковерным мотивам), с готовностью закрывая глаза на всевозможных гадалок, знахарей, ведуний и самых настоящих ведьм, которые время от времени все же появляются в семьях этих краев. Были, впрочем и те, кто не отличался смекалкой и чувством такта, настойчиво предлагая устроить парочку показательных кострищ - в основном это были гости барона, дельцы и купцы, гостившие в приезжем доме. Подобные предложения Ларс решительно пропускал мимо ушей, а самых настойчивых оставлял без сапог всевозможными взысканиями и спекуляциями. А уж если среди слуг заводились люди радикальных взглядов, то их явно сдувало ветром с высоких замковых стен.
Ларс с усмешкой посмотрел на то, как надежно Гилмор запирает дверь, невольно задумываясь о том, что без тарана или личного приглашения в обитель Энид попросту не попасть.

— Хочешь, я построю тебе отдельную башню? Я помню, что часть твоих трав ты сушишь, а часть держишь в особых условиях. К сожалению, хранить это в общем хранилище не выйдет - некоторые слуги принимают твои ядовитые травы за отличные приправы. Запах, конечно, они перебивают хорошо, — Ротбауэр вдруг вспомнил первые месяцы пребывания ведьмы в замке, и то как слуги чуть не потравили половину казарм, найдя пахучую заначку ведьмы, которая идеально перебивала специфичный запах у зайчатины.
Свалив в угол принесенный деревянный инвентарь, Ларс не без любопытства взялся следовать указаниям Гилмор: развел огонь и занялся ступкой с веселым азартом. И если с огнем у него не было совершенно никаких проблем, то вот ступу и пест он почти никогда в руках не держал - как итог, увлеченно гонял по дну ступы остатки ингредиентов, сопровождая процесс тихим, злобным хихиканьем, в уме представляя что-то значительно более интересное, чем алхимическую рутину.
— А яркий цветной дым будет? — поинтересовался Ларс, когда закончил с измельчением и поставил результат скромного труда на стол, — но только чтобы в глазах не щипало, как от чистки лука.

— Ну вот, — барон усмехнулся и бросил несколько разочарованный взгляд на кипящий котел, — а был бы дым, шум, вспышки и неприятное жжение от паров, тебя бы мигом полюбили в Ардоне. Мы, знаешь ли, любим горящие пороховые бочки и тот эффект, который они оказывают на окружающих, стоит догореть последнему клочку фитиля.

Барон не стал настаивать на застройке новой башни - не хочет дама простора для мысли, значит ей и в каморке хорошо. Воевать за чужое счастье Ларс считал не стоящим свеч занятием, вредным для своего и чужого душевного равновесия. Все-таки, три пистолета это три пистолета. А потом в руки Ларса попал новый набор ингредиентов, с новым сопутствующим заданием. Только вот Ротбауэр не выглядел больше ни довольным, ни воодушевленным, когда узнал, для кого он трудится. Неожиданно нервно сведя брови вмести, барон долго смотрел на содержимое баночки, словно субстанция предстала перед страшным судом и ему надлежало озвучить приговор по всей строгости условной божественной канцелярии. Те, кто хорошо ведет себя при жизни, если верить церкви, в подозрительную кашицу на дне баночки не обращаются в своем посмертии.

— Н-нет, — невесть откуда взявшаяся неуверенность в голосе чуть ли не заставила Ларса заикаться, барон поспешно отдал мешалку с банкой обратно в руки Энид, словно весь этот набор делал его причастным к какому-то преступлению, — мать достойна только лучшего, — тут же начал оправдываться барон, — сделанного руками лучших мастеров.
Законченная мысль имела продолжение, но Ротбауэр до того долго подбирал слова и складывал их в уме в связные, непременно убедительные предложения, что через пару минут напряженного молчания (с не менее напряженным лицом, достойным стать монолитным кирпичом в какой-нибудь стене) уже было излишне к этому возвращаться. Сцепив в замок руки на груди, Ларс совершенно непринужденно сделал вид, будто бы ничего не произошло. Внутри семьи был определенный внутренний этикет, который не позволял барону совершать промахи - высокая планка ожиданий перешла к нему в наследство вместе с титулом и землями, и спрос с Ротбауэра был невероятно строг. Или его таким видел барон, который не мог позволить себе допустить в отношении матери малейшую ошибку или небрежность, а та, в свою очередь, не спешила снять с сына подобную установку. Зато Ларс мог позволить другим совершать (порой совершенно неизбежные)  оплошности, с этим ему было проще жить и иметь дело.
— Она, конечно, любит черный цвет. Но чтобы кожу чернить ...
Растерянно заговорил Ротбауэр, почти не представляя зачем в целом здоровому человеку может понадобиться мазь, да еще и на основе угля. Кроме того, что матушке вдруг захотелось покончить с бледной кожей и слиться с темнотой окончательно. Барон был мало посвящен в суть идеи деликатного ухода за собой, как и почти всякий ардонец. Все скудные познания в данной области сводились к "грязное и пахучее - отмыть, волосы стричь по стандарту, лицо - брить, больное и болезненное - лечить у лекаря". Далеко не все так просто и понятно в жизни, как умение косить мечом супостатов.

С одной стороны, Ларс прекрасно понимал, о чем говорит Энид. С другой стороны, это плохо уживалось в его картине мира, и было трудно воспринимать информацию о пользе черной жиже. Но барон старался. Мужики, измазанные черными разводами, словно камуфляжем, ему представлялись очень живо.
— Просто покраска в черный цвет была бы значительно веселее, — вздохнул он с наигранной тяжестью, и начал доставать мешалку, — но быть может, тебе известны составы, которые делают людей менее аппетитными для разного рода ... Животных?

Аппетит приходит во время еды. Барон вдруг задумался о том, как можно было выгодно использовать и даже обналичивать таланты ведьмы - пришел к неожиданному выводу, что зелья варить можно не только для здоровья и красоты. В дальних и не очень странствиях бывает очень полезно обмазываться какой-то не слишком пахучей для человека мазью, но бьющей неприятно по носу более чувствительным представителям дикой фауны. Да что там, этой мазью можно обмазывать коней, коров, собак, коз, овец, ульи - любую животинку или предмет хозяйства, которые хотелось бы уберечь от зубов и лап голодных хищников разных размеров. Ротбауэр осторожно мешал содержимое котла вытянутой рукой (чтобы не обжечься), но очень пристально смотрел на ведьму, постепенно начиная различать в ее талантах внушительный потенциал для маленькой революции на рынке. Даже если ведьма и не знала о таком, он был готов профинансировать ее научные изыскания - в конечном итоге экономика опирается на сельское хозяйство, не малая часть которого состоит из различной одомашненной живности. Можно сказать, средство, отбивающее аппетит у хищников может стать самой настоящей золотой жилой барона. А там и до средств защиты от насекомых рукой подать. Бонусом было и то, что при таком раскладе род деятельности знахарей и зельеваров выйдет из под гнета церкви, и любителей наварить трав в котле перестанут жечь по подозрению в колдовстве - а ведь не все они настоящие волшебники. Где-то в недрах мыслей Ларса начали интенсивно работать массивные деревянные счеты.
— Ты никогда не думала обзавестись библиотекой и лабораторией?

Барон воодушевленно заиграл бровями и заулыбался, как улыбаются только злодеи на любительской сценке из пантомимы в исполнении шутов и кудесников.
— Я бы хотел провести серию таких экспериментов, сокровище мое. И попробую объяснить почему. Война - затея знати, а дело мирян. Плебеи гибнут, трупы гниют, меньше людей выходит в поле и работает, меньше людей идет в стражу и гоняет диких зверей, больше гибнет от хищников домашний скот, меньше урожая и прямая угроза голода. Победитель этой войны в любом случае будет слабее по всем критериям, чем был до нее. Подобное же зелье может решить целый ряд проблем как в послевоенное, так и в мирное время, и не только в сельском хозяйстве, — барон чинно и последовательно загибал на своей руке пальцы, чтобы не сбиться с мысли и не вдаться в мириады подробностей, — а показав свою эффективность в Ардоне, данная чудо-настойка, особенно если она будет нескольких видов, различающихся по цене и концентрату, начнет пользоваться успехом и в других королевствах. Мало какой феодал не захотел бы упростить ведение и тяжбу сельского хозяйства. Мало какой торговец не хотел бы, чтобы его груженые лошади были менее аппетитны волкам и всякой прочей твари в дороге. Мало какой искатель славы не хотел бы иметь гарантию того, что на его ночную стоянку за время сна не заберется медведь. ... Тебе нужны подопытные?

Последнее слово было сказано как-то особенно загадочно. У Ларса в природе не было врагов, (кроме разве что его нежных чувств к действующему королю), недоброжелателей или противников, но он так упомянул возможность привлечения подопытных к испытаниям, словно в баронстве внезапно нарисовался источник бесхозных граждан без прав и перспектив.
— Я не думаю, что смогу достать книги по алхимии и магии в Ардоне, сама понимаешь, но я готов с ними съездить. Вместе с тобой, разумеется. Без тебя я буду глядеть на эти вместилища мудрости и знаний без малейшего соображения, за что хвататься. Думаю, надо собрать небольшую группу. А пока мы путешествуем, поручить заложить основание башни, отправить голубя, распорядиться привезти камень высшей пробы из шахт ... Но это завтра. Я могу сейчас чем-то еще помочь, сокровище?
Он несколько виновато оглянулся по сторонам, сообразив что вроде как пришел сюда на помощь, а в итоге опять начал накручивать Энид на новую авантюру. Ведьма уж очень вдохновляла барона на разного рода идеи.