В последние годы зима казалась более холодной и снежной, как будто ей было тесно в опустевшем Вальдалене и она решила расширить свои владения с боем вгрызаясь в соседние земли. Впрочем, может, это лишь так казалось Хайнеру, в котором каждый год в это время просыпались ностальгические нотки.
Свежий снег на дороге хрустел под копытами Лентяя, старого мула неопределенной масти. Телега скрипела, а арсенал, состоящий из нескольких мечей, топоров и вил, который кузнец вез на продажу, тихо позвякивал под наброшенной сверху холстиной.
Белеющая равнина простиралась вокруг упираясь в темную полоску леса, которую сейчас было едва видно из-за легкого снегопада. Редкие снежинки, крупные и пушистые, как лебяжий пух, кружились перед глазами, падали на круп Лентяя и таяли от живого тепла его тела.
Хайнер любовался видом, сам не замечая, как давно подобные лицезрения стали приносить ему удовольствие. Ведь были времена, когда красоты природы и вовсе мало его заботили, а теперь вот вызывают покой и умиротворение в душе, словно бы ради таких моментов он и живет. Хмыкнув себе под нос, Хайнер свистнул и хлестнул мула, чтобы тот двигался чуть быстрее, но мул лишь презрительно фыркнул и продолжил плестись в прежнем темпе, подтверждая свою кличку.
Вдали стала вырисовываться темнеющая точка, которая вскоре превратилась в застрявший на дороге кортеж. Судя по раздраженным разговорам стражей, которые суетились у колеса кареты и ругани по отношению к нерадивым кучерам, это были иврессцы. Направив мула в объезд застрявшей процессии, кузнец слегка натянул поводья, чтобы можно было разглядеть происходящее, но из-за суеты солдат это не представлялось возможным. Зато он заметил несколько хорошо одетых дам, явно высокородных, переминающихся с ноги на ногу и кутающихся в меховые плащи в нарастающей непогоде. Лиц было не разглядеть, но то, что дамы мерзнут, можно было не сомневаться.
Народу там было достаточно, поэтому едва поравнявшись с каретой на приличном расстоянии, Хайнер решил ускорить свой ход.
- А ну, пошел! – гаркнул он и подхлестнул Лентяя.
И когда он уже почти объехал застрявшую карету, позади послышался свист и чей-то окрик.
Хайнер оглянулся и увидел спешащего к нему всадника. Пришлось натянуть поводья и замедлить ход.
- Эй, приятель! – крикнул всадник, приблизившись, - ты случайно не до города?
- До города, - кивнул кузнец, замечая на всаднике и его лошади цвета королевского дома Ришкуров.
- Как доедешь, передай городской страже, чтобы срочно прислали кузнеца для Ее Высочества.
- Высочества? – Хайнер прищурил глаз, обернулся назад, будто мог увидеть отсюда что-то, а потом вернул свое внимание к всаднику, - а чего ж сами не поскачете? Или гонца из своих не отправите? Быстрее будет.
И тут же пожалел, потому гвардеец явно напрягся от такой наглости простолюдина, даже поджал губы, выпустив клубы пара из ноздрей, а потом ухватился за рукоять меча.
- Спорить будешь?! Делай, что велено, cмерд, пока не получил плетей! Поторапливай свою клячу!
Лошадь всадника нервно топталась вокруг телеги кузнеца, чувствуя настрой седока.
Хайнер даже не повел бровью на угрозы - толи привык, толи не принял всерьез.
Вместо этого он некоторое время раздумывал над чем-то и вместо того, чтобы следовать приказу, вовсе остановил мула, отложив вожжи в сторону. Затем развернулся всем корпусом к гвардейцу и сплюнул на снег:
- Если я последую вашему приказу, Ее Высочество замерзнет тут, пока городской кузнец доберется до вас.Но, - Хайнер сделал паузу, все еще сомневаясь в принятом решении, - возможно, я смогу помочь, если дадите взглянуть на поломку…

Отредактировано Heiner Schmied (2019-01-23 07:34:49)

Подогнав Лентяя поближе к карете, Хайнер соскочил с козлов, кутаясь в дорожный тулуп. Гвардейцы под руководством кучера зачем-то раскачивали транспортное средство, наверное, поставив собой целью сорвать карету с ремней и окончательно лишиться возможности скоро добраться до города, тепла и еды.
Впрочем, сам Шмид тоже не был особым знатоком этих новомодных карет, хотя и понимал, что в них точно нет ничего магического. Как-то раз он наблюдал за тем, как двое ушлых молодчиков чинили карету какого-то герцога на постоялом дворе. Та карета, конечно, была попроще, но и понадежнее этой кукольной коробчонки в которой Ее Величество отправилась в путь в такое время года. И чего этим принцессам не сидится дома у окошка с вышивкой?
Он мельком попытался заглянуть внутрь, но плотная занавеска и темнота мешала разглядеть чьи-либо лица. Да и не особо-то ему это нужно. Что он, принцесс не видел, что ли?
- Обод колеса лопнул, - сообщил кучер, хлопая себя по плечам, - можно бичевкой подвязать, может и дотянем.
Хайнер попросил распрячь лошадей, чтобы те случайно не дернули карету, пока он будет корячиться под ней.
Обод действительно разорвало и раскорячило. Похоже, делали наспех и не лучшего качества. Как и что именно кучер собирался подвязывать, Хайнер не понимал, да и не особо пытался. Для начала им следовало снять колесо, и пока кузнец пошел обратно к своей повозке, гвардейцы занялись именно этим. Пару раз, копаясь в своем барахле в поисках подходящих материалов, Шмид обернулся, чтобы посмотреть как у них идут дела. И даже хотел им крикнуть, что было бы легче, если пассажиры покинули бы карету на время. Но тратить свои голосовые связки, чтобы перекричать ветер и кряхтящих гвардейцев он не стал.
К тому времени, когда он вернулся к месту основного действия, колесо уже было снято.  Карета скрипела, но кое-как висела на своих ремнях, покачиваясь на ветру.
Засучив рукава, Хайнер откатил колесо и стал латать его, заменяя части дерева металлическими пластинами, которые прихватил с собой из дома. Под звук ударов молота, он не сразу заметил, что принцесса и ее фрейлины все же покинули карету и выбрались на свежий воздух.  Оно и правильно. В движении меньше замерзаешь.
Кузнец не стал рассматривать дам, а продолжил свое дело, заколачивая «заплаты» в дерево. Тем более, что и сам он уже стал подмерзать, а значит и работать следовало активнее.
Наконец, через полчаса, какое-то подобие колеса было готово. Оставалось только посадить его на ось. Гвардейцы попытались сделать это снова, но было видно, что многие из них выдохлись еще после первого раза. Еще бы, карета – не пушинка, чтобы поднимать ее по несколько раз за столь короткое время, да еще в такую погоду.
- Давай-ка, лучше ты с Рамоном, – приказал их командир, и указал на кучера, - а мы подстрахуем с колесом.
Он кивнул своим людям и те приготовились помогать.
Хайнеру ничего не оставалось, как хмыкнуть себе в бороду, сплюнуть в промерзшие ладошки и потереть их друг о друга, разогревая.
- Ну, по команде, - сказал он гвардейцам, которые были только рады, что не придется так надрываться.
Хайнер и кучер Рамон ухватились за низ кареты и стали приподнимать ее кверху, чтобы ось открылась и на нее удобно было бы надеть колесо.
- Эх, взяли! – и мужчины рывком подтянули громадину вверх, напрягая мышцы и стискивая зубы.
В это самое время, в момент наивысшего напряжения мускульных сил своего тела, Хайнер вдруг слышит разговор стоящих неподалеку женщин. Ему и без того сейчас тяжело, но такие слова резанули слух похлеще плети.
- Да какого, спрашивается, тролля? – Хайнер говорит это на чистом вальдаленском, впрочем получается похожим на странное кряхтение, потому что губы еле ворочаются, а лицо уже красное от усилий удержать проклятую карету.
Впрочем, не понятно, на что он реагирует: на слова о язычниках, или на требование поторопиться, или же на нерасторопность гвардейцев. И все же он продолжает удерживать вес в руках, чего бы это ему не стоило. Колесо почти подогнано, но почему-то одна часть его застряла в снегу и теперь оно скособочилось, что не попадает на ось. Кучер выбивается из сил и выпускает свою ношу из рук, оставляя Хайнера в одиночку подпирать тяжесть. Но кому до этого есть дело? Уж точно не шебечущим неподалеку девицам.
И тут до него вновь долетают слова принцессы о причинах гибели его страны и исковерканное имя его рода, которых эта малявка назвала узурпаторами. Это было последней каплей.
Закоченелые пальцы разжимаются и отпускают карету полным весом обрушиться на криво поставленное колесо. Колесо со скрежетом ломается в щепки, а сама карета кренится и заваливается на бок.
- Да что б вас всех…! – в сердцах выдыхает Хайнер, надеясь, что когда клубы поднявшегося вверх снега осядут, он увидит, что карета придавила собой принцессу, всех ее фрейлин и гвардейцев вместе взятых одним махом.
Но когда все улеглось, оказалось, что все живы, ну разве что одному охраннику придавило ногу и тот теперь голосил, что есть мочи.
Сожалея о том, что всплывшая перед глазами картинка – всего лишь его желание, далекое от реальности, Шмид смотрит на останки колеса, понимая, что теперь оно утрачено безвозвратно.  Ему хочется сейчас подойти к девчонке, что так самоуверенно говорит о делах прошлого, встряхнуть ее покрепче, чтобы вся дурь эта высыпалась из нее… Он оборачиваетсяк принцессе, в два шага оказывается перед ней и прихватывает одной рукой за меховой воротник. Испуганные возгласы фрейлин гвардейцы не слышат – они заняты тем, что вытаскивают своего товарища из-под кареты. А Ханейр смотрит в глаза девице и на секунду застывает, не находя нужных слов.
А потом, наконец, отпускает ее и приблизившись вплотную к ее лицу, цедит сквозь зубы на вальдаленском, не задумываясь, поймет ли его девушка:
- Тюринги… - он хочет сказать, «законные потомки», но вовремя останавливается, шевелит губами и потом добавляет, - правильно – Тю-рин-ги.
Слышит эти слова только принцесса, а потом его одергивает гвардеец, отталкивая в сторону, с приказом отвалить подальше от Ее Высочества.
У Хайнера даже не появляется желания навалять гвардейцу, потому что на душе довольно отвратно.
Не сказав больше не слова, кузнец идет обратно к своей повозке. Плевать ему на принцессу и ее фрейлин, на то, как они теперь решат свою проблему. Он сейчас поедет своей дорогой. А если кто-то из ее псов захочет его остановить, то пусть попробуют. Почему-то путь до телеги и Лентяя кажется ему бесконечно долгим, бесконечно одиноким и таким же безрадостным. Тоска вдруг охватила такая, что захотелось просто лечь в этот колючий снег и заснуть навсегда. Заснуть и, может быть, вернуться на много лет назад, туда, где его семья, где отец, мать, братья и сестры. Обнять их всех, рассмешить своими глупыми шутками, или даже разозлить своими выходками…
Но ноги сами доходят до повозки, руки берут Лентяя под уздцы и разворачивают туда, где стонет пострадавший гвардеец.
- Грузите его скорее, - бурчит Хайнер, отодвигая в сторону товар и освобождая место, - и женщин сажайте.
- Ваше Высочество! – возмутилась одна из фрейлин, - я ни за что не поеду с этим животным!

Дорога кажется длинной и безрадостной, несмотря на густой снег, валивший с небес. Не такой густой, как в ту самую ночь, когда он случайно столкнулся с братом в охотничьем домике во время пурги, но почему-то навевающий воспоминания, когда они всерьез поссорились впервые за долгие годы. И только Боги знают, что может, не случись тогда этой ссоры, Вальдален сейчас процветал бы под управлением Рагнара.
Хайнер недовольно поежился под тулупом, пряча лицо в грубый, но теплый волчий воротник. Давно его не посещали такие мысли о прошлом. Давно оно не напоминало о себе.
Он отмахнулся от этих дум и погрузился в созерцание едва заметной под снегом дороги. Где-то скоро должна была показаться развилка, и одна из дорог вела прямо в город, а вторая уходила на право, кажется к местному землевладельцу.  Видимо, к той графской крепости, которую упоминала Ее Высочество. Только, если Хайнер верно помнил, до города было куда ближе, да и мул его может не осилить такой дальний путь без отдыха.
Лентяй был весьма недоволен умножением своей ноши, но пока справлялся под скрипы телеги, тихие стоны гвардейца в углу повозки, и оханья фрейлин, каждый раз, когда колесо наезжало на кочку.
Вся эта идиллия продолжалась недолго, потому что принцесса захотела поговорить. Хайнер был бы рад проигнорировать ее вопрос, но тычок в бок от едущего рядом гвардейца, напомнил, что не стоит заставлять Ее Высочество ждать.
Кузнец взглянул на кутавшуюся в свой красный плащ девчонку, которую вдруг потянуло на разговоры. Вот только этими разговорами не согреешься. Шмид отвернулся и продолжил глядеть на дорогу, но все же ответил:
- Знаю, потому что сам из тех мест. Все знают... знали там Тюрингов... впрочем, как и Фолькунгов... А разве с вами королева Асдис, то есть… Анна не разговаривает на вальдаленском?  Или вы хотите удивить матушку новыми словами?
Хайнер задумался, что бы такого сказать, как вдруг Лентяй встал как вкопанный, несмотря ни на что.
- Вот ведь хульдрин сын, чтоб тебя драуги троллили в бездне во все дыры до скончания времени! – смачно выругался кузнец на вальдаленском, от души хлестанув мула по крупу, но тот не сдвинулся с места.
Пришлось спрыгнуть на землю, обойти Лентяя кругом, подхватить под уздцы и потянуть вперед и очередным ругательством. Получив свою порцию хозяйского внимания, мул, наконец, вновь двинулся в путь, похлопывая себя по бокам куцым хвостом.
Разговор в принцессой пришлось отложить аж до самой развилки, пока кузнец шел рядом с мулом пешком, чтобы процессия хоть как-то двигалась вперед. Снег перестал идти около четверти часа назад и был еще недостаточно глубок, чтобы сильно затруднять движение. Зато мороз сразу стал крепчать, обещая суровую ночку.
Так что сейчас нужно было решить, куда изволит ехать Ее Высочество.
Хайнер прилично вспотел от усилий, что совсем не чувствовал холода, разве что пальцев на ногах почти не чувствовал.
- Мой мул не дотянет до замка, - сказал Хайнер, указывая на одну дорогу, - но до города вполне.  Так что поедем в город. Потом отправите гонца в замок, оттуда пришлют за вами карету, - сказал кузнец подходя к повозке со стороны принцессы и ожидая ее ответа.
Глядя на замерзшее личико совсем еще юной девочки,  он подумал, что в такой ситуации решение должен принимать кто-то более зрелый умом. И все же, она не отдала приказ схватить его и отдубасить в назидание, когда он не удержал свой порыв под контролем. Вины за собой Хайнер не ощущал, конечно, но запоздало отдавал себе отчет в своей несдержанности, а потому в какой-то степени был даже благодарен этой пигалице, которая сейчас стучала зубами от холода. Капитан гвардейцев, сопровождавших принцессу, подъехал поближе, молча наблюдал, но не вмешивался. Хотя по выражению его лица было заметно, что он не доверяет кузнецу ни на минуту, а после того, как тот заговорил на вальдаленском, и подавно.
Кузнец достал из-за пазухи задубевший кожаный бурдюк, откупорил его и сделал несколько глотков. Тепло мгновенно прокатилось по гортани, глотке и дальше в грудь.
Подумав немного, Шмид протянул бурдюк принцессе.
- Ну-ка, глотните, - сказал он негромко, когда девушка невольно дернулась, толи от запаха из горлышка, то ли от вида потертого бурдюка, - не упрямьтесь. Холод - не батька, жалеть не будет. И вы, дамы, тоже, не стесняйтесь.
Кузнец положил бурдюк перед Ее Высочеством и подмигнул одной из фрейлин, которая замерзла не меньше принцессы и сейчас даже была не в состоянии выражать свое презрение к нему. Пусть улыбка его была не такой уж и веселой, и все же она была какой-то ободряющей.
После этого он вернулся к Лентяю и повел по дороге в город.

Городишка этой части Лорьяна был небольшой, но довольно живой. Здесь недавно был построен или заново отстроен, довольно внушительный храм, а потому будущее у этого поселения было довольно перспективное. Ко всему прочему, это давало право городку проводить у себя зимнюю ярмарку, куда стекались ремесленники и торговцы не только из соседних графств, но даже соседнего королевства. Как, например, кузнец Хайнер, который рассчитывал разжиться новыми заказами на весну, а заодно и развлечься.
Стража на городских воротах с любопытством пропустила старую телегу, окруженную королевскими гвардейцами и с дамами, каждая перчатка которых, наверняка стоила больше этого транспортного средства.
Капитан сразу стал отдавать какие-то распоряжения, а остальные стали помогать дамам сойти на землю. Городская стража подхватила травмированного гвардейца и унесла в местный лазарет. Про кузнеца, кажется, все забыли, а он оглядевшись, поймал какого-то местного мальчишку и  стал на ломаном ивресском расспрашивать, где тут лучше остановиться. Мальчишка явно не очень его понимал, что сильно затрудняло общение.

Говорят, выпивка вытягивает наружу то, кем ты являешься на самом деле. Открывает потаенные черты натуры лучше, чем любое зелье правды. И чем двойственней натура, чем больше в ней противоречий, тем сильнее разница между трезвым и пьяным. У некоторых она может быть пропастью, другие, будучи доброжелательными людьми вдруг становятся желчными, смельчаки оказываются плаксами, а молчуны болтунами. У одних алкоголь выводит на свет скрытые пороки, а у иных – добродетели.
Хайнер никак не ожидал столь неожиданной помощи в качестве переводчика. Мальчишка ответил на поставленный вопрос и поспешил убраться восвояси, а принцесса стояла перед кузнецом и улыбалась. В иной раз Хайнер счел бы эту улыбку кокетливой, тем более, что ему забавно было видеть, как на принцессу подействовало согревающее поило. Оно одним махом снесло ту напускную спесь, которой она упрямо прикрывалась всю дорогу. А на деле, вроде бы милая девчонка. С улыбкой она теперь даже меньше напоминала свою мать, которая считала, что Хильмар если чего и достоин с ее стороны, то только презрительно поджатых губ, как минимум.
А потому Хайнер даже почувствовал себя неловко. Как-то не привык, чтобы его благодарили вот так просто и открыто. Взял кошель и не глядя спрятал за пазуху, потом улыбнулся в ответ и почесал затылок..
- Ээээ, спасибо! Да я и не особо помог-то… - он пожал плечами, оглянулся по сторонам, будто за поцелуй протянутой руки принцессы его могли осудить.
Но никому не было до этого дела, а потому он подставил свою ладонь под ладонь девушки, наклонился и коснулся холодной кожи. Жест получился, может, чуть более уверенным, чем это сделал бы простой кузнец, но вряд ли принцесса это могла заметить.
Проводив Катарину Ришкур коротким взглядом, Хайнер выдохнул, выпустив пар изо рта, и пошел к таверне «Две утки», ведя под уздцы Лентяя.
Договорившись о ночлеге, определившись с платой, Хайнер решил сначала пропустить несколько кружек эля, отведать местной похлебки и послушать местные байки. И лишь перед сном он достал бархатный кошель с вышитом на нем королевским гербом. Открыл и озадаченно пригладил бороду, глядя на вывалившиеся на койку монеты. Такой суммы разом он не видел очень и очень давно. С какой радости принцесса так расщедрилась, он мог только догадываться, но в итоге списал это на алкоголь. Что ж, зато может теперь ни о чем не беспокоясь, проводить вечера в трактире, Гретхен своей купит какую-нибудь безделушку да и пацанятам своим что-нибудь стоящее на ярмарке.
***

С утра настроение было отличное, чем не мало способствовали монеты в кошеле. Хотелось поскорее продать привезенный с собой товар и вернуться домой. Впрочем, хорошую выручку он уже получил, а потому решил особо не утруждать себя торговлей и сдать свои изделия оружейнику по дешевке, чтобы сэкономить время. После планировал купить зерна и корнеплодов.
Ярмарка открывалась с раннего утра на центральной площади городка, недалеко от строящегося храма. Приезжие торговали с палаток, обозов или просто прямо на земле, тем, кому повезло, продавали в своих лавках, пользуясь наплывом покупателей в эти дни. На площади раскинулось достаточно палаток, некоторые торговцы уже проснулись и раскладывали свой товар.
Но в это морозное утро оружейная лавка почему-то оказалась закрытой. Расположившийся неподалеку сапожник сообщил, что лавка закрыта уже неделю. По слухам, в хозяине признали колдуна и за ним пришли храмовники.
- Надеюсь, у тебя товар не порченый, - подмигнув кузнецу, предупредил сапожник, - а то нагрянут вновь… и пы-ыыщ!
Мужчина присвистнул и радостно зашевелил растопыренными пальцами, изображая языки пламени.
Хайнер наградил сапожника хмурым взглядом, но ничего отвечать не стал. Колдовать он не колдует, даже если в нем и есть магия, он ею не пользуется. Попытка восстановить Атвйег – не в счет. Все равно ничего не вышло. Так что бояться храмовников ему нечего, тем более, что те уже получили свою жертву и наверняка отвалили куда подальше.
Время было еще ранее и Хайнер, расстелив покрывало прямо на промерзлой брусчатке возле витрины оружейной лавки, решил, что сможет и сам продать что-то. Если уж кто-то и будет искать оружие, то наверняка ноги принесут его именно сюда.
Но никого не приносило. У сапожника торговля шла вовсю, теплые сапоги пользовались необычайным успехом. А мимо товара кузнеца проходили быстро, мельком взглянув на продавца, кутавшегося в меховой плащ, спешили посмотреть другой товар. Один крестьянин захотел купить вилы. Хайнер отдал их сразу за четыре медяка, не торгуясь. И еще один покупатель поинтересовался топором, но увидев, что это скорее боевой, отказался дать даже малую цену. Похоже, что мирное время накладывало свои отпечаток на спрос на мечи. Через некоторое время от неподвижности стали замерзать ноги и кузнец понемногу стал притоптывать на месте, разгоняя кровь. Потом достал небольшую флягу и приложился к ней, а потом предложил сапожнику, который с радостью согласился. Однако взяв флягу в руку, почему-то передумал и вернул ее кузнецу не тронутой.
- Брезгуешь что ли? – усмехнулся Хайнер, не придав этому значения, принял флягу назад, - слушай, приятель, мне отлить надо. Присмотришь за товаром?
Сапожник кивнул и кузнец поспешил скрыться с глаз, чтобы справить малую нужду.  Вернулся он не сразу, увидел палатку с украшениями и решил купить что-нибудь для Гретхен. Он понятия не имел, что он купит, но надеялся, что женщина-торговка наверняка посоветует что-нибудь годное. Потратив немного времени и одновременно немалые деньги, он купил четыре локтя лантаронского шелка и подвеску с крупной жемчужиной за 20 золотых из оставленных принцессой денег. На какой-то момент Хайнер даже забыл, что деревенской женщине даже некуда будет одеть такое украшение, но в желании побаловать свою женушку на дармовые денежки он не мог себе отказать.
«То-то она удивится и рот разинет,» - довольно думал Хайнер, аккуратно пряча покупки – шелк за пазуху, подвеску в карман, и представляя выражение лица своей розовощекой Гретхен.
С такими мыслями он вышел к месту, где торговал и увидел несколько людей в темных плащах, рассматривающих его товар. Кузнецу показалось, что рассматривают они его не то с пренебрежением, не то без особого почтения.
«Но,»- одернул он себя, - «это ж потенциальные покупатели. Может и купят все сразу.»
А тут и сапожник его приметил и стал показывать на него пальцем, говоря что-то тем людям.
- Эй! – крикнул Хайнер, привлекая к себе внимание, приблизившись на достаточное расстояние, - это мой товар, если вас интересует, я мог бы…
- Это он? – спросил сапожника один из «покупателей»
- Да, господин, это у него фляга с ведьмовскими символами. Я сам видел. Он хотел и меня из нее опоить. – уверенно кивнул сапожник.
Кузнец только сейчас разглядел на плащах символический крест, который сначала принял за стилизованный меч. И если он верно помнил – это был знак храмовников.
«Вот ведь варгов потрох», - с досадой подумал Хайнер на сдавшего его сапожника, узревший в вальдаленских рунах, которыми была украшена фляга, колдовские знаки.
Шмид замедлил шаг и оглянулся. Отступать было поздно – позади него еще несколько храмовников сомкнули ряды.

Отредактировано Heiner Schmied (2019-02-17 13:52:00)

Сдаваться просто так на милость местных храмовников Хайнер не собирался. Во-первых, потому что магия в нем все же была, пусть он к ней особо не прибегал, пусть делал вид, что не признает. Магия была как болезнь, недуг, который послан ему в наказание или испытание. И пользовался он ею или нет, она в нем была, и это вполне могло быть веским основанием закончить свои дни на костре. А во-вторых, Хильмар не привык сдаваться, не сломав хотя бы пару носов, пусть даже численный перевес совсем не в его пользу. В общем-то так он и поступил, прежде чем храмовники сумели скрутить его. И как раз вовремя, потому что Хайнер очень сильно хотел дотянуться до их командира, что решил отстояться в сторонке, видимо посчитав, что негоже ему по статусу пачкать руки о какого-то колдуна.
Вообще существование такого ордена в стране, где на троне восседает ведьма, было как минимум, забавным, как максимум – абсурдным. Впрочем, поговаривали, что в последнее время власть борцов с колдовством поубавилась стараниями короля Филиппа и, вполне возможно, не без усердия Асдис.
Возносить молитвы к богам Хайнер не успел, да и не стал бы. Рано еще было отвлекать их по пустякам. Ну схватили. И что ж теперь? Это еще не казематы и не кострище. Мало ли, что еще может произойти между одним и другим, а то и до всего этого прежде.
И, кстати, оно и произошло. В виде знакомого женского голоска, до смешного писклявого, как показалось Хайнеру, но неимоверно важного и надменного. Ее Высочество Катарина Ришкур. Та самая пигалица, которая нормально-то историю своих предков не знает, но зато Высочество. Впрочем, он, Хильмар, тоже ведь Высочество, да только не шибко это ему помогает.
Диалог между принцессой и охраной он слушал немного отвлеченно, да даже и не надеялся как-то на заступничество в этой ситуации. Он сделал свое дело, получил, надо признать, запредельную награду, так что они были более, чем в расчете. А если посчитать, то он остался даже должен Катарине за ее неслыханную щедрость, пусть она была вызвана не сколько его поступком, а сколько чудесным свойством аквавита делать людей добрее и веселее. Так получается, что не должно быть дела ивресской принцессе до кузнеца, да и будь он при титуле, тоже ничем она ему более не обязана. Да и Хайнер привык по большей части рассчитывать на себя, да на Богов. Но уж точно не на пигалиц в красных плащах.
Однако ее заступничество было как нельзя кстати, что уж душой кривить. Поэтому, когда Катарина признала в письменах на фляге рунические символы, да и выставила это как откровенный пробел в образовании главы этой шайки богоугодных разбойников, кузнец как-то облегченно выдохнул.
Хайнер усмехнулся, слыша упреки мелкой девчонки в адрес командира храмовников, который раза в два был большее ее самой. Правда, вес ей придавал не только ее титул, но и гвардейцы за спиной, с чем храмовники не могли не считаться.
Хватка на его руках и плечах ослабла, храмовники с неохотой отпускали свою добычу, бросая к ногам принцессы куль с реквизированным добром кузнеца, в котором был сложен его товар. Их командир выдавил из себя напоследок угрозу в адрес Хайнера, но кузнец предпочел этого не слышать, как и не видеть презрительного взгляда этого человека.
- А что ж распиналась, коли не уверена? – хмыкнул кузнец, обтирая рукавом кровь с разбитой губы и поворачиваясь к ней спиной, чтобы собрать рассыпавшийся товар, - вот же ублюдки, небось присвоить себе собрались…
Наверное, нужно было поблагодарить ее сейчас, но Хайнер был несколько смущен ситуацией, а потому предпочел благодарностям ворчание, которое могло бы продолжаться, если б принцесса вдруг не поздоровалась с ним по вальдаленски.
Звучало с акцентом, забавно, но тем не менее, звук родной речи заставил Хайнера повернуть голову к ришкуровской дочери, а потом даже развернуться к ней полностью, чтобы наблюдать смешанные чувства на ее лице в тот момент. Будто девчонка сомневалась в том, что собиралась сказать. А сказать что-то она точно собиралась, уж кое-что Хайнер понимал в людских эмоциях. Он смотрел на принцессу в ожидании ее слов, а сам, тем временем, дивился тому, как сильно Катарина похожа на свою мать. Словно бы вот это Асдис стоит перед ним. Только привычного презрения и ненависти к нему и всему его роду в этом взгляде он сейчас не ощущал. И, возможно, он смотрел на нее сейчас слишком уж пристально, куда более пристально, чем подобает какому-то там кузнецу смотреть на особу королевского рода.
- И тебе день добрый, принцесса, - ответил он ей по-вальдаленски, не забыв слегка поклониться, - тут это… в общем… - он пнул зазвеневшие мечи, скрывая неловкость ситуации - спасибо за помощь… вот... чем смогу отплатить?
Он обтер грязные руки об одежду и оглянулся вокруг, краем глаза замечая, что сапожник тоже куда-то испарился.
Слова его благодарности не вызвали должной реакции, потому как Ее Высочество начала что-то смущенно бормотать, озираясь по сторонам.
Сначала он решил, что ей грозит опасность, но стала бы она искать у него защиты, если за ней вон, толпа гвардейцев.
Неужто, принцесса решила, что вчерашний кошель был недостаточно увесиcт и она решила отблагодарить его еще как-то? Эта версия казалась весьма сомнительной, поэтому Хайнер сразу ее отмел. Но тут же в голову закралась новая, куда более закономерная.  Принцесса напротив, теперь  ждет награды от него. Хайнер, конечно, не стал бы называть это наградой, а скорее благодарностью. Что ж, он не может отказать в таком ни одной бабенке, будь то последняя шлюшка или же первая принцесса. Тем более, что Катарина действительно была хороша собой, ладна фигурой и мила на лицо.
Он пожал плечами, наклонился и подобрал с земли флягу, которую храмовники бросили, а потом, чуть склонив голову на бок озадаченно сказал, так же понижая голос:
- Твоя воля, принцесса, только зачем он мне для такого дела? Как по мне, ты итак красивая деваха, что и аквавита не нужно.

Отредактировано Heiner Schmied (2019-02-26 13:31:19)

Реакция девчонки была неоднозначной, с точки зрения Хайнера. Они изменилась в лице, покраснела, а потом как залепит ему ладошкой по морде. Можно было увернуться или даже перехватить ее ручонку, но Хайнер никак не ожидал. А что такого он сделал или сказал? Она что ж думает, что если она расщедрилась на золото, то может требовать самое дорогое, что у него есть?! Почему-то от этой мысли Хайнеру стало весело и неприятное напряжение от встречи с храмовниками отошло на второй план. Тем более, что в гневе юная принцесса выглядела весьма забавно, что едва ли удавалось сдерживать улыбку. Девчонка была слишком уверена в себе, в своих гвардейцах, в Форменосе и, бог знает, в чем. Хайнер высился над ней и Катарине приходилось задирать подбородок к верху, и это делало ситуацию еще более смешной.
Кузнец чуть наклонился вперед, рискуя получить еще одну пощечину, и прищурил глаза.
- А что именно, по-твоему, я подумал, а? – спросил он с хитрой улыбкой, подмигивая принцессе, - я вот подумал, что ты нарываешься на… ммм… - он сделал паузу, вспоминая свой скудный словарный запас на ивресском, - этот… на комле…, компли…  комплитить, етить хульдру за ногу!... – слово никак не давалось к выговору и Хайнер досадливо сплюнул под ноги, - ну, в общем, когда бабам приятно становится… что ж в этом плохого-то, что меня надо вздернуть?
Он распрямился снова во весь рост, скрестил руки на груди и захохотал, не обращая внимания на хмурых гвардейцев, готовых в любой момент кинуться на него, как цепные псы.
- Или не для королевских ушей слушать комплититьки от грязного кузнеца? – усмехнулся он, будто прочел мысли принцессы, которая выхватив флягу у него прямо из рук, недовольно ею трясла, - тогда как аквавит клянчить у кузнеца не зазорно принцессам, м?
Надо же, как ей пришелся по вкусу крепкий напиток. Пусть это был не настоящий аквавит, а лишь похожий на него, сносный ардонский самогон, в который Хайнер сам добавлял некоторые травы, но у девчонки был явный талант распознать годное.
- А чо вот, как я принцем вальдаленским окажусь?
На эти слова даже гвардейцы не сдержали хохота, настолько уж им эта шутка показалась нелепой.
- Принца поцелуешь за глоток пойла?
Хайнер подхватил мешок с хламом и собрался уходить, вспомнил про флягу и тут заметил, что девчонка вдруг обиженно опустила голову, как ребенок, который не получил того, что хотел, как это случалось обычно.  Ну, да в общем-то не его это теперь проблема. Вздорным девкам он потакать не привык. Будь то безродная баба или принцесса. Флягу, впрочем, тоже забирать не стал. Хорошая вещь, напоминала о доме, но не вырывать же ее из рук Ее Высочества.
Надо было уходить с рынка, да и из города тоже. Явно торговля в этот раз не пойдет. Но гвардейцы встали у него на пути, как бы намекая, что принцесса не закончила и не отпускала. Хайнер почесал голову, выбирая между «дать в морду» и «продолжить разговор».
Стыдно стало Хайнеру, но не за слова свои. Получалось, что вроде как пожадничал, жалко стало пойлом поделиться с ребенком? А ведь она его только что почти отцом родным назвала, кажется. Не хорошо…
- Эх, ладно, пойдем, у меня там, в телеге есть немного… тока своих молодцов отзови...
...а то покалечу еще, случайно.

Отредактировано Heiner Schmied (2019-03-05 11:26:25)

Кажется, настала очередь принцессы проявить чудеса сарказма. Хайнер слушал ее сравнение со снисходительной улыбкой. Казалось, ее слова нисколько не задевали мужчину.
- Хех, нуууу, - протянул он, пожимая плечами, - про воспитание ты не оригинальна, знаешь ли. Твоя мамка частенько любила этим аргументитить.
Он почесал подбородок, с высоты своего роста глядя на девчонку.
«Снять с тебя этот плащ, да платье, да вымазать в грязи – разве станешь ты дояркой от этого? А хотя… как посмотреть… вон, руки есть, значит, и доить можно научить. А лучше – выпороть.»
Препираться с пигалицей совершенно не хотелось. Кажется, принцесса совсем не понимала, что лучше бы она натравила на него свою стражу и не позорилась. Но Катарина зашла уже слишком далеко, чтобы так просто отступить. Она краснела в тон своего плаща, кричала и нервно смеялась. Может, это аквавит на нее так действовал, а точнее, его отсутствие. А может что-то иное. Вариантов у Хайнера было не так уж и много, если не сказать, что их не было вообще. А принцесса тем временем распалялась еще больше.
- Чей я буду? – уточнил Хайнер, выуживая из груды металла под ногами меч, - чей я буду…
Он придирчиво посмотрел на клинок. Не каждый кузнец умеет фехтовать, не каждый воин – кузнец. Но Хайнер сочетал в себе и то, и другое. Шмид задумался. Толи раздумывал над тем, следует ли ему называться принцем, или все-таки королем, толи над тем, насколько хорош меч, который он рассматривал. А мысли его потянулись к далекому прошлому, которое никак не хотело исчезать в пучине его абсолютной памяти – дар, который при сложившихся обстоятельствах можно считать за проклятие.
- Хильмар, - как-то машинально произнес он свое имя, но тут же осекся, вернувшись в настоящее и добавил, - Хильмар Собиратель.
Пришлось  даже выронить оружие, которое со звоном ударилось о землю, и приподнять руки, показывая гвардейцам, что и в мыслях ничего дурного не было.
А девчонка и не думала униматься. Она решила повторить свой опыт возле сломанной кареты, принявшись бередить незажившую рану, словно знала, куда тыкать своим неугомонным язычком. И ведь не уставала. Очень чесались руки врезать Ее Королевскому Высочеству, чтоб заткнулась, но он всерьез опасался, что так может случайно убить сие мелкое создание, а это не входило пока в его планы. Поэтому Хайнер, в кои-веки, решил держать себя в руках.
- Я рад, что хоть кого-то вы слушаете, - пробурчал он в ответ на отсыл к Единому, но добавил уже намного громче, почти выдавливая из себя каждое слово, - виноват. Простите, забылся…  и коль уж приказываете… пять минут, Ваше Высочество.
Он даже отвесил смиренный поклон, а потом потопал за угол, где стояла его телега, запряженная Лентяем. Барахло, кроме меча, который Хайнер закинул себе на плечо, так и осталось валяться под ногами принцессы, как залог того, что кузнец вернется с бурдюком полным аквавитом. Но кузнец не вернулся. Ни через пять минут, ни через полчаса.