Иногда Филипп задумывался о том, каким образом Дейрон и Франциск отбирают людей, которые должны представлять их королевства при дворе Ивреса. Придворные тянут жребий? Или назначен бывает тот, кто не успел вовремя сбежать из-под строгого монаршего взора? Или приговоренным к смерти предлагают искупить свою вину перед короной, отбыв в Кастийон? Потому что представить себе, что кто-нибудь по собственной доброй воле пожелает свести близкое знакомство не только с благословенным краем, но и с их высочествами и их своеобразным чувством юмора было слишком сложно. Отличался на этом фронте обычно Альдерик, но спрос с пятилетнего, пусть даже и принца, небольшой, и дорогим гостям и придворным, дабы не выставить себя глупцами, требующими невозможного от невинного белокурого ангела, приходилось сжимать зубы и с умилением улыбаться, обнаружив у себя на коленях крысиный хвост (по правде говоря, вопрос о том, каким образом хвосты добывались, до сих пор ставил его величество в тупик) или сосновую шишку на своем стуле. Филиппу в свою очередь оставалось отложить участие принца в официальных мероприятиях до тех пор, когда он будет к этому готов. Слава Создателю, старшие принцы были достаточно взрослыми, чтобы не только представлять на официальных приемах будущее Западного королевства, но и самим научиться всему тому, чему положено учиться принцам. Во всяком случае, Филипп так думал. До того самого дня, когда эстафету дипломатических скандалов не подхватил Этьен. Нет, конечно, это не он полез в декольте леди Уэзерби, но для того, чтобы понять, что он имеет к инциденту самое непосредственное отношение, достаточно было одного взгляда. И позорного бегства Его Высочества. Пожалуй, намного более того факта  что его сыновья ведут себя совершенно безответственно, Филиппа огорчало лишь то, что после каждой такой выходки, вместо того, чтобы принять все ее последствия, даже тогда, когда очевидно были уличены, они норовят трусливо испариться.
О том, что принцу надлежит немедленно явиться в кабинет Его Величества, Этьену сообщил гвардеец на следующий день, ближе к полудню. Добиться от него чего-то еще едва ли было возможно, потому что приказ был вполне однозначен: сообщить королевскую волю и проводить его высочество до дверей кабинета, где принца уже ждали. Король молча мерял шагами кабинет, то и дело опускя ладонь на рукоять меча и тут же, как только он вспоминал, что не один, убирая ее. Пожалуй, будь на его месте кто-нибудь другой, все мысли были бы сосредоточены на том, где именно в воспитании отпрыска он совершил фатальную ошибку, но признавать свои ошибки Филипп был совершенно не склонен, поэтому больше размышлял о том, как именно должен теперь поступить. И не находил ответа. Пусть Этьен не был ближайшим претендентом на трон, и все же надежды на него возлагались немалые. Надежды, которые не оправдаешь только тем, что станешь одним из лучших в своем выпуске Сен-Онфруа. Речь про неоправданные ожидания он однако же не готовил, примерно понимая, насколько это бесполезно. Увы, понимание того, что именно бесполезным не будет, от него прискорбно ускользало. Король остановился у окна, там, куда не добирался жар растопленного камина, посмотрел на старшего сына и собирался было сказать тому что-то, но именно этот момент секретарь выбрал для того, чтобы, возникнув на пороге кабинета неслышной тенью, доложить о прибытии его высочества. Филипп промолчал и только дал знак впустить принца.
- Этьен Ришкур, граф Шато-Розе, - проговорил он, когда тяжелая дверь захлопнулась, оставляя их втроем, - вас подозревают в том, что вы, при содействии Жака Девиля, лорда Круа, намеревались расстроить дипломатические отношения между Ардоном и Аллионом. Герцог Кастийон, - он  указал взглядом на кронпринца, - находится здесь для того, чтобы, выяснив все детали прискорбного инцидента, принять справедливое и непредвзятое решение по вашему вопросу. Прошу учесть, что все сказанное вами, также повлияет на судьбу графа Круа и его сына.
Филипп указал младшему принцу на одно из кресел, старшему оставил выбирать место на свой вкус, а сам сел за стол, намереваясь сохранять самое непроницаемое лицо. Право делать выводы о том, было это разбирательство лишь представлением или первым серьезным последствием для одного сына и первым серьезным испытанием для другого, он предоставил им самим.
- Итак, вам есть, что сказать в свое оправдание?

[indent] В десять лет Анри искренне недоумевал – зачем ему нужно присутствовать на скучнейших мероприятиях, где взрослые мужи бесконечно долго, на одной ноте говорят, говорят, говорят, так что кажется, будто время застыло, как муха, заснувшая под потолком, засохла и успела даже мумифицироваться, без всякого паучьего кокона. Охота пауков на тот момент увлекала  принца безмерно, вот на это у него терпения хватало – сидеть возле паутины и ждать, пока в неё не попадётся жертва, к которой, потирая лапки в предвкушении, соскользнёт из своего укрытия искусный строитель.
На то, чтобы слушать и не зевать,  не оттягивать воротник, не переступать с ноги на ногу, не посматривать в окно, на потолок, на это нет, выдержки не хватало – пока.
[indent] В двенадцать Анри их ненавидел, в тринадцать – даже пытался бунтовать, требуя у отца объяснить необходимость своего присутствия на каждом из наискучнейших приёмов, если от него всё равно сейчас ничего не зависит. Абсолютно. Он тогда, кажется, так и выкрикнул, произнося слово по буквам. Как пишутся те или иные слова Филипп Анри знал хорошо. И его «абсолютно» было решительно бито другими – «долг», «ответственность», «опыт».
[indent] В пятнадцать кронпринц открыл для себя, что если на приёмах и прочих мероприятиях присутствуют дамы, то всё становится намного терпимее. Намного. Взгляду есть на чём задержаться, да и попрактиковаться в разговоре без слов, буквально даже без жестов, передавая мысли и настроения едва различимыми движениями глаз, губ – было забавно и поучительно.
Очень пригодилось, когда стал старше, в шестнадцать и просто стоял, мечтая о том, как проведёт время после этих самых приёмов.
[indent] А вот в возрасте Этьена он как раз начал интересоваться политикой и читать уже не потому что «надо» и «положено знать», что и как устроено у соседей, а потому что действительно стало любопытно. Чем живут люди в соседних государствах, как относятся к их стране, как вообще движется эта махина дипломатии, благодаря которой сохраняется шаткий мир.
[indent] Сейчас же Филипп Анри воспринимал всё, как нормальное течение вещей, что не исключало – иногда он на мероприятиях отчаянно скучал. Фразы произносились заученно-шаблонные, речи велись напыщенно-абстрактные, дамы на посольские приёмы приходили в основном в возрасте, ужасно чопорные и манерные, в общем оставалось только изображать на лице попеременно то участие, то внимание, то доброжелательность и крепче сжимать челюсти, когда находил приступ зевоты.
[indent] То, что когда уже можно было «отмереть», взять в руки кубок вина и перемещаться по залу, поддерживая беседу с гостями, младший брат затеял очередную шалость, Анри видел. Они слишком долго были знакомы – всю ведь Этьенову жизнь, чтобы шальной блеск в глазах младшего не привлёк внимания старшего.

И вот в чём незадача, - думал кронпринц, сидя в кабинете отца, когда наконец-то выбрал кресло – несколько мгновений и он разместился рядом с Этьеном, не желая сидеть напротив, словно и в самом деле отгораживается от брата и берет на себя право его осуждать.
[indent] Он ведь мог всё это остановить. Подойти, сказать, что шутка затянулась и пора ардонского юного гостя вывести подышать воздухом. Но он счёл, что Этьен достаточно взрослый и сообразит сам. Затем он отвлёкся – спорил, ну как спорил, скорее рассуждал о том, на сколько надёжны новомодные пистолеты, по сравнению со старыми добрыми арбалетами, и когда обернулся, было уже поздно. Молодой ардонец запустил руку даме в декольте. Зрелище было… даже у Анри, ценившего добрую шутку и бывало хохотавшего так, что слёзы из глаз, и рези в подреберье, желания смеяться, невзирая на комичность ситуации не возникло.
Потому что застыли, наверное, все, кроме гвардейцев у дверей, что и так стояли изваяниями.
И вот сейчас ему нужно было принять  решение.

Если Этьен и думал, что Анри предупредили заранее – ничего подобного. Он, как и младший брат, был вызван пред отцовы очи неожиданно и теперь гадал, как быть.
[indent] Ясно, что это урок – для них обоих. Спору нет, что виновные должны понести наказание. Насколько строгое? Редкий случай, когда Филипп Анри, привыкший отвечать за себя, сейчас испытывал чувство вины, хоть вроде бы ничего и не сделал. Это был их – общий – приём, на котором принимали посла другого государства. Ответственность общая.
- Этьен, - гораздо проще было бы, поручи отец поговорить с братом с глазу на глаз. – Ценно, что ты берёшь ответственность на себя. За то, что не предостерёг.
Этьен сейчас очень и очень напоминал Альдерика, вот только было ему отнюдь не пять лет.

Интересно, он, Анри, единственный в семье дуболом, который, что-то натворив, всегда честно признавался – что именно? Далеко не сразу и только если был пойман с поличным на поедании яблочного пирога, к примеру, который горячим, прямо на кухне есть не следовало, или на более серьёзных проказах, но вот витыми путями он не шёл.
Интересно, а сам брат осознаёт, что он подбивал не только парня из состава делегации Ардона, но и собственного друга, за которого – как старший по титулу, как ни крути, несёт ответственность.
- Можешь рассказать более подробно, что и как именно произошло?
На отца Филипп Анри пока старался не смотреть. Хотелось верить, что всё это разбирательство не всерьёз, но, скандал на приёме случился никак не понарошечный.

Отредактировано Philippe Henry Richecourt (2018-12-01 23:16:49)

Филипп качнул головой. Меньше всего ему хотелось освобождать от наказания лорда Девиля. Хотя бы потому что наказать сына по всей строгости он не смог бы, а зарвавшегося графского сынка жаль не было. С другой стороны, принц просил за него и готов был принять на себя ответственность, а это всегда подкупало. Вот только в самом ли деле он был готов?
- Хорошо. В таком случае, полагаю, я должен сказать, что бумаги, лишающие Жака Девиля права наследовать титул графа, уже подготовлены. Это, разумеется, несправедливо, если вы признаете, что он вынужден был выполнять ваши приказы. Я могу отменить свое решение, но в таком случае справедливо будет лишить графского титула вас как зачинщика, не так ли?
Филипп холодно улыбнулся сыну. Судьбу Этьена он передал в руки кронпринца, но вот судьба его друга все еще оставалась в его собственной власти. И раз уж младший принц столь самоотверженно бросался теперь на выручку, должен был понимать, что благородные порывы временами обходятся довольно дорого. Один титул - достойная цена за честь Ришкура. Или слишком высокая? Конечно, так или иначе, даже лишаясь Шато-Розе, Этьен оставался членом королевской семьи, и был бы в лучшем положении, чем этот Девиль, но ему не следовало забывать, что без графства его свобода будет куда как более ограничена. Впрочем, теперь Филипп почти не сомневался, что именно это и пойдет ему на пользу.
- В таком случае, вы сможете с честью выполнять свои обязанности разве что в качестве оруженосца, если кто-то рискнет связаться с вами без моей протекции. Пойдете на это, ваше сиятельство?
Портрет, как и следовало ожидать, произвел фурор. Филипп, конечно, представлял себе, что леди Уэзерби должна была бы впечатлить сына, который однозначно не был обделен чувством прекрасного и до сегодняшнего дня выбирал, если верить доносчикам, таких девушек, которых король не мог бы не одобрить. И все же, эффект был даже более впечатляющим, чем он рассчитывал. Во всяком случае, аристократической бледности, которая пробилась даже невзирая на загар и здоровый румянец принца, могла бы позавидовать любая придворная дама, а неподдельный ужас в глазах не то чтобы искупил хотя бы часть его вины, но заставил короля кашлянуть, чтобы подавить невольный смех. Выслушав тираду Этьена, он хмуро взглянул на того исподлобья, надеясь скрыть не желавшую убираться с лица улыбку. Если Раймон однажды решит не прятать свои сочинения, а представить их на суд благородной публики, и будет искать для этого актеров, надо будет сказать, чтобы в первую очередь обратил внимание на брата, а то даже жаль такой самородок, пропадающий под неприглядной кучей обязанностей члена королевской семьи.
- Не паясничай.
Это, пожалуй, должно было прозвучать строже. Филипп заставил себя вспомнить об инциденте, и о том, как ему лично пришлось вмешаться в беседу двух послов, в которой ивресский исходил холодным потом и уже сдавал позиции. Помогло. А похвальная серьезность, с которой старший сын отнесся к портрету прекрасной дамы, закрепила результат, подала пример и помогла на корню задавить желание обсудить неземную красоту мадемуазель, вместо того, чтобы вершить правый суд.
Увы, разумность и некоторый опыт не только общения со слабым полом, но и непосредственно семейной жизни, не дали Филиппу Анри достаточно жизненной мудрости, чтобы понять, что женщина, почуявшая выгодную партию, не сдаст свои позиции, получив извинения и пару подарков, а уж две женщины - ибо не стоило списывать старшую леди Уэзерби со счетов - и подавно. Наверно, потому что супругой кронпринца была Каролина - принцесса не только по крови и воспитанию, но и по самой своей сути, пусть он никогда по-настоящему и не умел ценить ее. Король вздохнул, в который раз вспомнив о своей собственной вине перед этой девушкой, и задаваясь вопросом о том, какой наказание за неискупленный и так и не исповеданный грех, которого, впрочем, невозможно было избежать, ожидает его самого. И будет ли Единый так же милосерден, как был сейчас тот, кто вскоре должен был занять трон. Безответственно милосерден. Бессовестно, надо сказать, милосерден.
Вынырнув из воспоминаний и тяжелых мыслей о собственной посмертной судьбе, Филипп непонимающе уставился на кронпринца, и брови его удивленно поползли вверх. Нет, он совершенно не хотел признавать, что ошибся, оценивая готовность наследника принять на себя нелегкий груз ответственности за королевство.
- То есть, эта выходка будет наказана тем, что в любом другом случае было бы воспринято как поощрение? Служба под началом брата, который, в случае чего, всегда готов пойти на уступки, выгородить и замять дело? Это, конечно, воспитает в нем силу духа и научит думать, прежде чем развлекаться за чужой счет. Что же, ваша светлость, однажды именно вам предстоит стать олицетворением высшего правосудия в этой стране, и мне, вне всяких сомнений, интересно узнать, как вы это правосудие понимаете. Решение за вами, и мы оба готовы его выслушать и смиренно принять.
Он развел руками, предлагая подумать в последний раз и вынести окончательный и однозначный вердикт.

[indent] Даже то, что тон отца стал жёстче, а в постановке вопроса слышалось явное неодобрение его решением вопроса, не подтолкнуло Анри отступать. По его мнению, за свою выходку Этьен уже был в достаточной мере наказан тем потрясением, которое только что испытал.
[indent] То, что принц был именно потрясён, видно было и по погасшему взгляду и по тому, как Этьен растерялся, то собираясь выйти, то вновь возвращаясь, ожидая окончания разговора. Урок оказался более чем впечатляющим, по мнению Филиппа Анри.
[indent] Сказанное про службу под его началом заставило кронпринца нахмуриться. Да, несомненно, для большинства остальных молодых людей, желающих сделать карьеру в армии, быть под защитой родственника считалось удачей, послаблением, тем более королевская гвардия — это элита. Но если Филипп Анри в чём и собирался уступить, то только в том, что берёт брата без всяких условий – ни о каких других проявлениях мягкотелости речи не шло.
[indent] Ему самому слишком дорого далось заслуженное уважение среди сослуживцев, чтобы он вдруг стал баловать младшего.
Вот это самое «ты же будущий король», то и дело проскальзывающее во взгляде родителей и окружающих немало отравляло жизнь кронпринца с одной стороны, но вместе с тем не давало упасть духом или расслабиться. Не просто знать и уметь, а быть лучшим, никак иначе. И если его сослуживцы тренировались, к примеру, два часа, то он оставался на дополнительное время в фехтовальном зале, оттачивая атаки и контрудары не до мастерства, до совершенства. Не боялся вываляться в грязи, тренируясь верхом, или быть сбитым с ног сильным ударом, отрабатывая рукопашный бой.
[indent] Впрочем, доказывать что-либо посторонним смысла не было, тут отец был прав – все именно так и воспримут, что он брата защищает. А почему бы и нет? Самым первым, естественным порывом было – прикрыть своим плечом. Именно потому, что да, пока ты старше и сильнее. И с тем, что баловать детей категорически нельзя и вредно, он бы здорово поспорил, когда ещё баловать, как не в детстве, разве что делать это с умом. Их ведь именно баловали, но никто не вырос испорченным, самодовольным или откровенно эгоистичным.

[indent] Вот только Этьен из детского возраста вышел, а шалости затянулись.
Хорошо, что это именно они и были, если бы проскользнули зачатки злого умысла, вряд ли они собрались бы тут именно в таком составе, да и обсуждали бы вряд ли, но всё равно. Не зря говорят, что простота хуже воровства. Пора вначале думать, взвешивать, как отразится твоё веселье на окружающих, с этим тоже спорить нет никакого смысла.
- Правосудие – это ведь не только карающая длань, - Филипп Анри ответил отцу спокойным взглядом, - но и направляющая. Я не в праве рассуждать о лишении титулов, не мной они дарованы, тут всё в вашей власти, отец. Но против заключения брака моего брата подобным образом.
Вообще-то Анри здорово сомневался, что отец решил всерьёз Этьена женить на данной леди, но вся его сущность протестовала против этого королевского решения и согласиться он не смог .
- От слов своих я не отказываюсь. Или армия, в самых жестких условиях, или отбыть некоторое время вдали от столицы, занимаясь вопросами своих земель, и зная, что каждое решение отразится на зависящих от него людях.  Вплоть до компенсации возможных ошибок материально. Да, я готов за Этьена поручиться, что более он возмутительных проступков не допустит.
Хороший руководитель не тот, что хватается за всё сам, а тот, кто умеет организовать остальных, считал Анри, и знает, на кого можно положиться. А на кого же опираться королю, если не на самых близких членов семьи? Вот в открытом, честном, иногда бесхитростном Этьене он был уверен без всяких оговорок. В конце концов преданность даруется без условий и работает в обе стороны.

Отредактировано Philippe Henry Richecourt (2019-01-12 21:04:45)