Турниры... В жизни Филиппа их было столько, что едва ли он смог бы подсчитать, и, конечно, не стал бы тратить на это бесполезное занятие время. Сломанные копья, падения и выбитые из седла соперники, поражения и, конечно, вырванные победы. Какие-то проходили мимо его памяти чередой, какие-то оставляли след столь яркий, что это и не след был вовсе, а камень на перепутье дорог. Филипп протянул руку, чтобы коснуться ладони сидевшей рядом королевы. Глупо было бы утверждать, что когда-то все началось именно с турнира, но почему бы и  нет, сегодня можно было позволить себе некоторые преувеличения ради того, чтобы история получалось складной. Все началось с турнира, где ему досталась победа, а ей - корона, и этот выбор, которые многие присутствующие сочли весьма неожиданным, пожалуй, должен был породить множество слухов, которые придворные трех королевств еще долго смаковали бы между собой.  Искали бы скрытые знаки, которые, конечно, очевидно указывали, ловили бы едва заметные улыбки и жесты, чтобы сказать, что они-то с самого начала обо всем догадывались. Правда, тогда на три королевства обрушилось слишком много событий, чтобы личная жизнь тогда еще принца и принцессы стала главной темой сплетен. Но то было лишь начало. Теперь не нужно было скрывать ни улыбок, ни жестов: Филипп и слушать не хотел тех ханжей, которые, прикрываясь кто святыми текстами, а кто и просто невнятным "приличием", считал, что в выражении своих чувств на публике следует быть сдержанным. И великодушно оставлял сдержанность всем, кто хотел нацепить ее, как орден. Сам же  не думал скрывать ни любви, ни гордости за детей. Четверо были среди тех, кто выходил на ристалище под торжественные звуки труб. Принцессы и младший сын, который, несомненно, тоже собирался принимать в турнире самое непосредственное участие, оставались рядом, в королевской ложе трибуны, заполненной ивресской знатью, и готовы были не упустить ни мгновения из захватывающего зрелища. 
Гости из Аллиона и Ардона сидели на других. Король лишь скользнул по ним взглядом, зная, что не увидит ни одной, ни другой королевской четы. Дейрону, конечно, было не до какого-то очередного турнира, но мысль о том,  что происходит в восточном королевстве, Филипп отложил на другое время: не хотел портить себе зрелище, воспоминаниями о нанесенных оскорблениях и ловушки, в которой оказалась племянница отчасти по своей глупости, но едва ли не больше - по его собственной. То, что произошло на свадьбе в Аркаруме, заставило задуматься о многом. Не только о материях абстрактных, вроде шаткого положения королевской власти у соседей, но и о вещах более насущных. По приезде он приказал пересмотреть охрану турнира, и теперь покой гостей и, на всякий случай, участников тоже, охраняла не только королевская гвардия, но и часть центральной армии. Это, пожалуй, несколько стесняло, однако неожиданности вроде той, которая досталась аллионскому королю в день его свадьбы, определенно стеснили бы куда больше. Помогли ли эти меры или дело было в том, что Иврес оставался последним бастионом спокойствия и разума в бушующем море, но до сих пор и подготовка к празднеству, и городские ярмарки, и, разумеется, ночная праздничная месса, предшествующая турниру, на этот раз слишком долгая даже по меркам его величества, прошли без эксцессов, если не считать таковыми пару самозванных проповедников, которые решили, воспользовавшись стечением народа, рассказать о том, как низко пали отцы церкви. Впрочем, единственным своим оружием эти почитали слово - вместе с ним и отправились в выделенные им покои в подвалах замка, откуда, наверно, могли бы даже слышать звуки труб и шум толпы.
Король остановил взгляд на ложе, которую занимали три южные принцессы в сопровождении графа, неуловимо напоминавшего своей внешностью и манерами совсем другого человека. Шутки памяти, конечно, не более того, не о них стоило думать, лучше уж о том, что мог значить странный жест короля Франциска, переговоры с которым не закончились ничем. Или он и не значил ровным счетом ничего? Пожалуй, следовало бы побеседовать с этим Штрауфеном. И не только с ним. Впрочем, почетное место в ложе, которую занимали представители Лантарона, также пустовало.
Герольд потребовал тишины. Филипп поднялся из кресла. Его приветственная речь мало менялась от года к году, и на этот раз звучала почти неизменно. О тех, кто сегодня впервые выходил на ристалище. Об их доблести и благородстве, о смелости и силе. О настоящих рыцарях, которые всегда в чести, как бы ни менялись времена. И - сегодня впервые за много лет - о мире. Том самом, которого можно достичь, лишь будучи готовым до последней капли крови сражаться за свою страну и однажды данные, но нерушимые клятвы.
В бездну политику, в бездну странные совпадения и необъяснимые намеки - пусть их толкует Совет. В бездну мрачные воспоминания, пусть останутся лишь лучшие. Пусть сегодняшний день пройдет для кого-то незамеченным, но ведь для кого-то, вне всяких сомнений, станет тем самым важным поворотом на раздорожье. Пусть начнется турнир, и пусть сильнейший победит сегодня точно так, как побеждает всегда.

У выхода из палатки Раймар еще раз остановился, подозвал трех сквайров и бегло осмотрелся. Вооружение было подготовлено специально для нынешнего турнира. Под стальными пластинами доспеха, покрытыми тончайшими хитросплетениями резьбы, виднелась кольчуга, под которой была надета кожаная рубаха, уберегающую от сильных ушибов. Доспех закрывал рыцаря с головы до ног. Поверх же доспеха на него надели роскошную тунику в родовых цветах – одна половина которой была покрашена красный цвет, другая - в темно синий, чуть ли не переходя в черный цвет. Туника была сшита из дорогой ткани, а украшали ее вышивкой золотого орнамента и изображением герба. Бедра и колени же были защищены тонкими стальными пластинами, а руки стальными перчатками.

На голову рыцаря надет кожаный капюшон, поверх которого вскоре будет надет шлем, как только начнется сражение. Лицо будет закрыто шлемом с широкой металлической стрелкой, закрывающей нос, нижними краями опираясь на плечи Раймара, защищая таким образом шею и оставляя только узкие прорези для глаз. В качестве украшения, шлем венчают петушиные и павлиньи перья, перекрашенные в родовые цвета - темно синий и красный. Его шлем был разработан отцом: он был весьма удобен для ориентации и дыхания, однако были и свои недостатки, впрочем, над недостатками отец работает и, уверен Раймар, вскоре исправит.

В одну руку мужчина возьмет щит, на внешней стороне которого был изображен герб и девиз «Без лести предан», в другую - затупленной копье. Именно по резьбе, девизу, по предпочитаемым цветам и предстоит отличать Раймара от множества других рыцарей.

Убедившись, что готов к выходу, мужчина поторопился к выходу из палатки.  Его путь лежал к его скакуну, на котором одета попона, украшенная богатым орнаментом с причудливыми узорами родовых цветов семьи Раймара и с изображением герба хозяина, а поверх ткани – боевая амуниция и нашлемное украшение коня.

Двигаясь в сторону ристалища, нельзя было не восхититься обстановкой. Убранство было выше всяких похвал. Весть о турнире была давно у всех на устах, Иврес тщательно к нему подготовился, явно не желая ударить в грязь лицом перед представителями соседних государств. Как бы то ни было, но результат притягивал взгляд. Повсюду висят флаги, гербы и щиты рыцарей. Впереди громко гремели трибуны, зрители выкрикивали имена своих рыцарей, а рыцари, встречающиеся на пути постарались одеться для турнира как можно ярче. У некоторых были и ленты от милых дам, что Раймар решил проигнорировать и ехать без ленты.

Вызывая восторженные взгляды все рыцари въехали на ристалище. Если бы не гербы и яркие родовые цвета, фигуры в тяжелых доспехах, казались бы, на первый взгляд, даже не отличимы друг от друга. Желал ли Раймар себе победы? Безусловно. Но на этом турнире у него совсем иные интересы. Но и для победы он сделает все возможное.

Отредактировано Reimar Wangenheim (2018-11-10 16:16:54)

Приехав в Иврес Дитмар остановился у своего дальнего друга графа, являющиеся его родственником по отцовской линии. Последний раз мужчины виделись больше двадцати лет назад, но стоило Эдингеру прислать письмо приятелю, как тот быстро откликнулся на него и пригласил к себе. Жена у графа полгода назад как умерла, но а он еще не успел выбрать себе новую, да и траур еще предстоял ему, потому житье бытье в замке в одиночестве было для него уже невыносимым. Приехав к родственнику в гости Дитмар сразу же стал бегать с ним то на охоту, то, в компании своей сестры Элсепт, в столицу посмотреть какие же достопримечательности там имеются, то просто занимал тренировочное поле за стенами замка и предпочитал тренироваться, чтобы приготовиться к турниру. Как бы Эдингер не опасался этого дня он настал. Шатер герцога располагался неподалеку от ристалища, так что звук горнов и труб он слышал уже отсюда. Ему удалось занять неплохое место, по той причине что его люди заранее расположились здесь за три-четыре дня до начала турнира. Те, кто приехал позже, теперь будут чуть ли не на окраине поля, но это их проблемы. Ночь перед турниром Дитмар плохо спал, он ворочался и никак не мог уснуть на деревянной кровати, мешая спать Элспет на соседней. Снаружи трещали костры и факелы, слышался шум и гам беседующих между собой людей. Герцог провел ночь в шатре до самого утра так и не сомкнув глаз. В Ивресе он никому и не был знаком особо, да и его приятель тоже не распространялся что за гость к нему приехал. Дитмар очень боялся позора. Он первый раз участвует в турнире и очень переживает, что его еще собьют в первом туре. Он никогда не был подобными вещами одержим и несмотря на свой статус переживал не хуже простого оруженосца, наверное даже еще хуже, но был готов принять с честью свое поражение, потому что не всем же быть искусными воинами. Он должен просто попробовать. Неважно выиграет или проиграет, важно то, что поучаствует. По-быстрому перекусив с утра Эдингер уселся на край кровати, с книгой по турнирному искусству в руках. Дитмар не мог успокоиться и постоянно дрыгал ногой от волнения. Его размышления прервал странный звук, как будто ткань зашелестела и не успел герцог поднять голову как девчачья тень скользнула обратно наружу и пропала. Перед этим он успел увидеть как на стол кто-то поставил небольшую шкатулку. Неужели подарок от неизвестной поклонницы? А может быть принцесса все же ответила на чувства своего герцога? Дитмар, раздираемый любопытством, поднялся на ноги. Он подошел к столу, с недоверием поглядел на шкатулку, и взял ее в руки. В тот момент когда Дитмар уже щелкнул замком в шатер вошел его паж и нагло прервал его.
- Ваша Светлость, вас ожидает Его Светлость Эрих Хартман.
- Подожди немного, - мужчина поднял руку, покачав пальцами - я сейчас подойду. Предупреди герцога, что я скоро буду. - нахмурившись недовольно Эдингер повернулся лицом ко входу и спрятал за спину подарок. Юноша, расценив этот жест как команду, отправился прочь. Дождавшись пока нечаянный свидетель покинет шатер Дитмар залез рукой в шкатулку. Это оказался платок с вышитыми инициалами Эльзы, ее гербом с одной стороны и с другой - его бегущая белая лошадь на черном фоне.
Притянув платок к губам Эдингер ощутил аромат женских духов, таких знакомых и им любимых, он помнит принцессу и пусть она будет с ним, ткань до сих пор хранила тепло ее нежных рук. Дитмар воодушевленный таким подарком, сжав его в руке направился на встречу с кузеном. Встретились они около шатра, неподалеку, с другой стороны от входа. Увидев брата герцог не сдержал эмоций. Он крепко-крепко обнял Эриха, притянул к себе, похлопав по плечу ладонью, пожелал удачи. Она была нужна им обоим. Снова протрубили в рог и он означал, что рыцари должны были подготовиться к первому выезду и жеребьевке для подбора соперников. Попрощавшись с братом Дитмар пожал ему руку и направился в свой шатер. Подозвав всех пажей Эдингер приказал им начать экипировать его. Натянув поддоспешник герцог взял подошедшую к нему сестру за руку и провел по ее щеке ладонью, стараясь хоть как-то утешить перед началом турнира.
- Элспет, иди на трибуну к ардонцам, и молись за меня. Обещаю, это первый и последний раз, чтобы я участвовал в подобном мероприятии. Иди, не переживай за меня, и ничего не бойся.
Главное добиться внимания принцессы, остальное как-то особо и не волнует. Пусть знает, на что способен он ради нее. Пажи помогли одеть Дитмару кольчугу, а затем турнирные латные доспехи и он почувствовал себя словно в железной коробке. Поверх еще и черную гербовую накидку из дорогой ткани и с золотой вышивкой. Уже снаружи Дитмару помогли забраться на Сумрака, тоже такого же нарядно одетого как и хозяин, и они не спеша поехали к ристалищу в сопровождении сквайров. Латный шлем герцога был украшен высоким плюмажем из перьев белого и черного цвета вперемежку - основные цвета его дома. Выехав на ристалище мужчина пустил огромного исполина с мохнатыми копытами шагом, проехавшись мимо трибун, при этом удерживая турнирное копье в вертикальном положении. Герольд громко произнес имя и дом, титул и страну выехавшего на ристалище. Все это время Дитмар бросал взгляды на ардонскую трибуну, где должна была сидеть Эльза Манхайм. Он не мог выразить ей свою любовь, а она ему свое расположение, потому что король это делать пока запретил, и это разрывало герцогу сердце. Он видел свою даму, возлюбленную, но подъехать и получить от нее ленту он не мог, хотя его душу грели воспоминания о подаренном ему платке. Дитмар предполагал, что может упасть и получить какое-нибудь ранение, в том числе открытый перелом и не хотел чтобы платок забрызгало кровью, потому оставил его в шатре, надежно спрятав от посторонних глаз. Поднимая песок копытами черный боевой конь сделал приветственный круг и замер в положенном для ожидания жеребьевки месте, где собралось большинство рыцарей. Теперь предстояло томиться в ожидании, которое уже было невыносимым, дабы узнать имя своего противника.

Отредактировано Ditmar Edinger (2018-11-10 23:35:24)

Гул множества людей, звуки труб, восклицания герольдов, представляющих гостей и участников, всё смешалось воедино в дни, которые надлежало Эриху, как и множеству других, находиться здесь, перед турнирным полем, ристалищем, на котором вот уже скоро разыграется то самое событие, о котором так много разговоров ходит. Рыцарский турнир в местечке с весьма живописным и поэтичным названием Кастийон-сюр-Арьеж.

Десятки различных палаток и шатров, пестрящие многочисленными цветами самых различных оттенков представляли собой как будто бы огромное усеянное цветами поле, во всяком случае таким это место казалось для летящих в небе птиц. Прибыл Эрих сюда в составе делегации от Ардона, не только в качестве участника турнира, но и в качестве сопровождающего кортежа, в котором находились его кузина и принцессы. И пусть стражников было более чем достаточно, весь путь до своего шатра, который для него заранее разложили сквайры, он проделал верхом, с оружием за поясом. Нет, ему нечего было бояться на землях Ивреса, учитывая уровень безопасности который здесь был, суть была скорее в другом - король явно дал понять что бы герцог Веймар постарался не вспоминать о том, что совсем недавно просил аудиенции с Его Величеством и просил руки старшей из его дочерей. Во всяком случае до конца турнира. Конечно, разрешение на брак Эрих получил, тем не менее ему совершенно было неведомо что между королями Ардона и Ивреса были проведены переговоры, в частности затрагивающие брак одной из дочерей Франциска на старшем принце того самого королевства, по которому они сейчас шли. Свю звезду с неба он ещё достанет и сделает это с триумфом, выполнив определённое обещание, данное в первую очередь самому себе.

Этим утром наконец начинался сам турнир, а значит пришло время облачаться в доспех. Отлучившись буквально на четверть часа по своим делам, по приходу в шатёр Эрих заметил весьма красноречивый знак... К нагруднику лат был аккуратно, но так что бы его заметили, прикреплён небольшой свёрток, оказавшийся на деле белым платком с вышитой на нём белкой, геральдическим гербом рода Хартманов. Ничего больше найдено им не было, поэтому таинственный даритель так и не был рассекречен. Во всяком случае ничто ровным счётом не намекало Эриху на то, кем мог быть тот, кто пронёс этот платок к нему в шатёр и самое главное - от кого он был передан. Никто из сквайров, к слову, не видел чтобы кто-то приближался сюда или же видел, но молчал. Как бы то ни было, но пришло время надевать на себя всю эту тяжесть и вскоре забираться на коня. В середине процесса он даже смог увидеться с братом, который был весьма эмоционален в движениях и действиях. Волнение охватывало многих, включая и самого Эриха, разве что он об этом старался не думать.

- Ты главное не думай о том, что может с тобой произойти если упадёшь с коня, - улыбка лишь на мгновение коснулась губ мужчины, после чего он серьёзным тоном докончил, - но тебя из седла даже пушкой не выбить, мы с тобой оба это знаем. Удачи нам сегодня и пусть за нами наблюдают те, ради кого мы прибыли сюда.

Доспехи были непривычно тяжёлыми, тянули вниз, особенно в районе левого плеча, где находился тарч, специальный щит что закрывал сторону по которой пройдёт удар, от травмы, после нанесения удара копьём. Разумеется, неся на себе столь тяжёлый груз, самостоятельно сесть в седло Эрих уже не мог, здесь понадобилась помощь одного из помощников, того, который будет находиться рядом всё время что будет идти его схватка. Сегодня блистали многие, ведь именно в такие моменты те кто считал себя рыцарем или же просто хотел принять участие в данном мероприятии, старались выглядеть максимально неотразимо, что бы именно их доспехи и украшения снискали внимание у прекрасных дам, что бы именно их экипировка вызвала зависть у противников. Сегодня следовало быть максимально выделяющимся. Впрочем, в плане показушности Эрих не являлся каким-то слишком уж ярым фанатиком, так что его экипировка ограничивалась попоной на лошади, что отражала цвета дома Хартманов и белка с топором, сидящая на его шлеме, который сейчас всё ещё находился в руках идущего позади него сквайра. Таким был их фамильный герб. И именно эта часть амуниции будет вручена тому счастливчику, что умудрится быть его соперником и одолеть его. Подходя прямиком к трибунам где находились многочисленные зрители и где было специальное ложе для королевской четы, Эрих, после того как герольд со всей присущей его стратью, проговорил имя очередного участника, то есть его, краем глаза заметил что одна из дам, кажется, только что махнула именно ему, тем самым призывая доблестного рыцаря оказаться подле неё. Спустя какое-то время пурпурная лента уже украшала навершие турнирного копья. Отказать даме в просьбе принять её дар, быть отмеченным ею? Такой грех являлся для рыцаря непозволительной роскошью. По поводу этого у мужчины была лишь одна мысль - принцесса Фрида наверняка передала свою ленту через кого-то из поверенных ею лиц, тем самым явно указывая на то, к кому благосклонно её сердце. Быть может, платок в палатке, который сейчас находился под доспехом, приколотый к поддоспешнику, являясь недоступным для глаз других, тоже был её рук? В любом случае сейчас узнать это было уже нельзя, потому как первые схватки начинались уже сразу после того как Его Величество, король Ивреса, закончит свою вступительную речь.

Ну вот и всё, Август, начинается. Да будет Создатель благосклонен к нам!

- Шлем! - скомандовал Эрих, как только представление рыцарей и речь короля подошли к концу.

Теперь, находясь на краю поля в полной боевой готовности, он был готов сорваться в пике и либо погибнуть... Либо воспарить. Теперь многослойная защита не казалась ему такой устрашающе тяжёлой, теперь он даже был рад тому, что был защищён не только полным латным доспехом, но и поддоспешником. Кольчуга здесь была совершенно ни к чему: во-первых, дополнительная тяжесть давит на плечи и спину, а во-вторых, всё равно её кольца слишком широки для наконечника копья, если оно вдруг соскользнёт и ударит его в грудь, так что в таком случае кольчуга послужит лишь дополнительной проблемой. Ну и главное, она сильно стесняет движения. А это сейчас было главным фактором.

Отредактировано Erich Hartman (2018-11-10 23:23:49)

[indent] В последние несколько дней, она не переставала думать о том, что происходило дома. Странная аудиенция герцога Веймара, а затем и герцога Нордхейма. И все твердили об одном: о скорейшей женитьбе на дочерях их отца. Она и не предполагала, что все именно так. Ей казалось, что они стали несчастными жертвами пари. Стало быть, им так не важны головы, как важна победа? Она усмехалась таким мыслям, отгоняя их от себя. Каким нужно быть глупцом, чтобы идти на это? На такие риски…только влюбленным глупцом, только истинным дураком.

[indent] Принцесса вздохнула, проведя рукой по лбу. Холодная ладонь охладила горячую кожу, внося ясность в ее мысли. И все же, поступив максимально эгоистично, она не разрешила герцогу высказать его истинные намерения, посчитав себя очередной разменной монетой, принцесса лишь отсрочила свой ответ на это прошение.

[indent]  Со стороны двери раздался стук, и принцесса резко отвернулась, все еще силясь совладать с застежками платья на животе, которые так отчаянно расстегивала последние десять минут

[indent] — Ваше Высочество, — обратилась служанка, растерянно поклонившись спине принцессы. Обернувшись лишь на пару секунд, она кивнула, приглашая ее войти. Та немедленно принялась помогать принцессе снять повседневное платье, которое за сутки дороги [даже с учетом того, что принцесса ранее сменила несколько нарядов] нуждалось в немедленной стирке. Управившись с одеянием, Фридерика принялась немедленно принимать ванну, чтобы, наконец, смыть с себя остатки тяжелой дороги.

[indent] — Служанка! — слабо прошептала Фрида, чувствуя, что растеряла всю свою решительность при взгляде на вышитый ее руками платок. Схватив его в самый последний момент, перед поездкой сюда, принцесса хранила его, как оберег, без которого она не могла рассчитывать на удачу. Стежок за стежком, мысль за мыслью, она сама не понимала, как вырисовывались миловидные силуэты белки. Она пыталась вспомнить, где видела ее ранее, но почему-то не могла. И только по приезду, она заметила знамена и опознавательные геральдические изображения семьи герцога. Ранее она видела их только в книгах. Почему он не выходит из моей головы? Принцесса тяжело вздохнула, когда на ее зов отозвалась молоденькая служанка, приставленная к ней. Без лишних слов, она проследила за взглядом принцессы и вопросительно посмотрела на платок. Дело было в нем.
[indent] — Как только закончишь помогать мне, возьми платок и отнеси его в шатер герцога, приколи его на видное место, чтобы он знал…что, — закончила она, полагая, что эта обрывочная мысль оставит у нее только вопросы. Нет, она не хотела мучить ее, хотела избавить себя от лишних сплетен.
[indent] — Мой дядя должен выиграть в турнире, надеюсь, что этот жест от имени королевской семьи Ардона вдохновит его на победу, — как можно официальней, добавила она.

///

[indent] Суматоха и гул были ей по душе. Фрида благодарно прикрыла глаза и даже едва заметно улыбнулась. Ей нравилось, когда вокруг много людей. Так легко скрыть все переживания и волнения. На небе светило теплое солнце, озаряя своим золотым светом замок. В садах поблизости распустились цветы, но они оставались сокрытыми под зеленью кустарников и деревьев, богато озеленивших окрестности. Даже тропа в лес перестала казаться такой зловещей и пугающей. Казалось, все в округе было переполнено счастьем, стало быть, о чем она могла печалиться?

[indent] В поисках мимолетной встречи, принцесса в сопровождении подруг прогуливалась по территории турнирного ристалища, но одно дело свободное общение родственников, другое – она не хотела показаться заинтересованной, но между тем сгорала от приступов агонии чувств. Подруги смели предположить, что Фрида искала новые знакомства среди молодых особ, новых подруг, которые помогут скрасить ей вечера, чтобы они в женских разговорах строили свои «турнирные итоги». Однако, она жадно выискивала его опознавательные знаки, попутно отвлекаясь на старых знакомых или желающих познакомиться с членами королевской семьи Ардона.

[indent] Время от времени герольды трубили о правилах турнира, зазывая гостей отвлечься от приобретений у купцов и незатейливых прогулок и украсить собой дорогие деревянные ложи. Стало быть, совсем скоро все начнется и она одним глазком взглянет на него.

[indent] Раздражающий звук сигнального инструмента резко врезался в уши, принцессе перевала свой взгляд на арену. Несколько ездоков в неузнаваемых доспехах выехали один за другим. Одни – отвлеченно разъезжались вдоль ложи, приветствуя гостей турнира. Она не сводила глаз с рыцаря с опознавательной белкой, постоянно следуя за ним своим взглядом.

Он взял лишь одну ленточку. Одной леди. И это не ее ленточка. 

[indent] Сжимая в руке ненавистный кусочек ткани, принцесса нервно сжала губы. Надо же, он еще имеет наглость издеваться над ней - хотя он имеет полное право. Она так унизила его перед отцом, что он сотню раз мог взять свои слова обратно. О чем она думала? Что стоит подарить ему платок и все вернется на круги своя? И этот глупый платок, который мог стать позором для нее. Соблюдая видимость приличий, Фриду колотит от злости, от ревности и безысходности. Оружие в руках Эриха, кажется, способно обжечь даже и ее нежную кожу, но телесная боль - далеко не самое страшное в целом мире. Душевная боль терзала ее изнутри. Как так? Почему?

Отредактировано Frida Manheim (2018-11-11 21:50:05)

[indent] [float=right][/float]Сквозь плотную ткань парадного ивреского шатра просачивался дневной свет и доносился ропот слуг. Подготовка к ежегодному турниру, размах которого прислужники школы оруженосцем не могли представить себе даже в самых смелых фантазиях, полным ходом шла во дворе монументальной твердыни. Ристалище выравнивалось долгие недели до события, были выстроены новые помосты, утопающие сейчас в позолоте и цветах. Флаги Ивреса, в перемешку со знаменами и геральдикой школы, развивались над всем этим пестрым роскошеством.
[indent] На самом деле Филипп ревновал. Он не находил себе места с тех самых пор, как на печально известной свадьбе к его слову не прислушались. Более того, отец напомнил ему о том, что в родных землях юного герцога ждут более важные дела, не требующие отлагательств, чем судьба его родственницы. Неслыханно! Филипп чувствовал, как буквально изо дня в день теряет хватку и власть, оттого стал ужасно раздражительный и несобранный. Однако, не в этот момент.
[indent] Теплый утренний воздух был пропитан всевозможными приятными запахами. Некоторые казались кронпринцу знакомыми, а некоторые весьма необычными и экзотичными. Как то, например, запах пряностей. Никогда прежде Филипп не задыхался от этого запаха. Он был буквально повсюду!  В этом году очередь дошла даже до юных оруженосцев. При виде кронпринца ребятишки взревели от удивления и восторга. Он лично преподносил им вино накануне. Неизвестно, что вызывало большее ликование – угощение или то, что это делал как кронпринц Филипп. Большинство оруженосцев, вопреки распространенному мнению, вовсе не становились рыцарями.
Они рождались и умирали, никогда не пробовав сладкое вино с ардонскими пряностями, и у большенства из них не было денег для того, чтобы стать настоящим ивреским рыцарем. Филипп это прекрасно понимал. Быть рыцарем - дело не из дешевых. Рыцарь - не просто одинокий воин в доспехах. Рыцарь - командир отряда, который по первому требованию короля обязан привести под его знамена не менее дюжины конных всадников, не считая пеших пикинеров. А содержание такого легиона не малого стоило. Но все же, пока они молодые и глупые, добросердечность и щедрость кронпринца явно подкупала их сердца.
[indent] [float=left][/float]Из подвалов выкатили пузатые бочки со сливовым вином. Странный выбор для этого времени года, но вскоре Филипп узнал, что этот напиток мешают с медом, таким образом, он приобретает специфический приятный вкус и теряет крепость. Его можно пить сколько угодно, и почти не пьянеть.  На серебряных подносах гостям предлагали закуски из рыбы и всевозможных морских гадов, в том числе была красная икра, к которой кронпринц питал особый гастрономический интерес. К обеду обещался пирог. Как и вчера, на пиру, к угощениям подавалась зелень, свежий хлеб, и еще Единый знает что, о чем жители столицы даже не слышали, не говоря уже о том, чтобы пробовать. Король явно не пожалел никаких средств на праздник. Приз, обещанный победителю турнира, был ничем по сравнению с тем, сколько корона заплатила за торжество, посвященное выпуску в школе оруженосцев.
[indent] Филипп смотрел во двор сквозь приподнятую завесу шатра, подготовленного специально для кронпринца. Еще несколько мгновений назад здесь было многолюдно, а сейчас все его оставили, дабы оруженосец помог принцу Филиппу одеться. Филипп обожал свою свиту, они так боготворили его, что один на один с оруженосцем он чувствовал себя скованно и неловко. На нем была лишь стеганная плотная рубаха почти до колен и штаны. Волосы расчесаны и аккуратно собраны в хвост, чтобы не выбиваться из-под шлема. Лицо Филиппа Анри покрылось короткой, но заметной щетиной, ведь он специально не брился несколько дней, и оттого выглядело еще более грозным. Раньше именно гладкое, свежее лицо делало образ кронпринца таким свежим и молодым. Теперь же, Филипп решил кардинально сменить свой образ. Одернув завесу шатра, он встал перед своим оруженосцем и приподнял руки, чтобы тот мог помочь одеть кольчугу.
[indent] - Я слышал, Вам даруют шпоры, мой друг. На Ваши восемнадцатые именины... - проговорил он тихо, глядя на мальчишку сверху вниз. Ему не хотелось донимать его расспросами, да и не имел он на это никакого права. Однако, дураком себя считать тоже не позволял. Возможно, это их последняя совместная битва, и Филипп хотел знать наверняка.
[indent] - Д-да, м-лорд. - как всегда, с отвратительным акцентом ответил оруженосец. - Если на то будет воля Е-диного, я дам клятвы к Рождеству.
[indent] На лице Филиппа не дрогнул ни единый мускул. Он рыл рад избавиться от баласта, но молчал. Для сегодняшнего турнира был выбран специальный доспех, похожий на тот, что кронпринц надевал перед парадами. Менее церемониальный и более практичный. Поверх нижней одежды надевалась кожаная защита, затем кольчуга с коротким рукавом. Филиппу пришлось слегка нагнуться, чтобы оруженосец сумел взгромоздить ее. За ней последовал пластичные доспехи с бархатной внутренней обшивкой. Они были гораздо легче обычных и пристегивались к телу с помощью широких кожаных ремней, которые оруженосец затянул под руками принца. Далее следовали реребрасы из жёсткой кожи, закрывающие плечи, и металлические латы для голеней,  представляющие из себя пластину на передней стороне ног.
[indent] Закончив с тяжелыми доспехами, оруженосец подала Филиппу руковицы с китовым усом, но он жестом дал понять, что это пока не нужно. Как, впрочем, и шлем с поднимающимся забралом.
[indent] - Ваш меч, с-р. – юноша едва удерживал фамильный меч Ришкуров в двух руках.
Быстрым движением Филипп прицепил меч к поясу, перевязанному широкой тесьмой, и тут же почувствовал привычную тяжесть в левом боку. Он сегодня, конечно, не понадобиться, но Филипп хотел покрасоваться с ним перед толпой. Ничего, вскоре она будет уравновешена щитом в другой руке. Оруженосец немедленно попытался накинуть на плечи принца алый плащ члена королевской семьи, однако, Филипп отстранился.
[indent] - Нет, не этот. Я хочу черный.
Юноша убрал в сундук  богато украшенный и переливающийся золотой вышивкой плащ, и извлек шерстяной тяжелый плащ с гербом Кастийон. Филипп рассудил так, что сегодня его цель, в первую очередь, дезориентировать противников своим грозным внешним видом, и запомниться публике. На фоне ярко украшенного праздника, кронпринц будет казаться гордым и мрачным, как сам и демоны. И таким же сильным.
[indent] Филипп окинул свое отражение в мутном зеркале оценивающим взглядом, пока оруженосец соединял плащ на груди двумя большими брошами. Затем ловко перекинул плащ через плечо. Ему нравилось то, что он видел. Грозный, сильный, спокойный, от него веял холод и дыхание смерти. Сегодня он не позволит себе никаких человеческих чувств, никаких слабостей, только рассудительность и ледяной расчет. Небольшой маскарад для потехи господ.
[indent]- О, милорд, Вас все ждут! Пройдемте сюда... - тут же охватили поводья его лошади слуги. Они хотели вести принца на ристалище, но он все же упорно шел медленно, неохотно, то и дело останавливаясь и глядя по сторонам, будто полоумный. Наконец, он нашел шатер с вышивкой "Оставлено для...". Это было место подготовки его брата, Этьена, маленького принца любви и красоты. Оттуда веяло теплом, мазью для доспехов и... робостью? Филипп не мог понять, и эта неоднозначность не дала ему возможности заглянуть за... За преддверие шатра.
[indent] - Этье... - Филипп едва коснулся занавеса шатра. Брат, конечно же, узнает его голос.Эта сцена была столь деликатна, что оруженосец отвернулся. - Дружище. Прощу, не забудь про матушку!
[indent] Их разлучили очень быстро. В этот момент прозвучал горн, означающий начало турнира. Филиппу пришлось отстраниться, хоть ему и не было приятно то, что он пропускает вперед участников гораздо ниже себя по рангу. Мужчина некоторое время стоял поодаль, перебирая в руках четки, а затем взял в руки поводья, приведенные слугой. Четки сказывались на принце гораздо эффективней. Он все еще оставался ужасно напряженным и озабоченным. Первым вышел на ристалище Раймар Вангенхайм, Филипп никогда прежде не слышал о нем. Он оказался неким разочарованием для толпы, ведь не произвел должного эффекта.
[indent] Вторым вышел Эстебан Кордуэнте, мужчина видный, и привлекающий к себе множество взглядов. Филиппа не оставляла мысль о том, что он уже встречал его ранее, но слуги развеяли его опасения, заявив, что это исключено. Он протянул руку рыцаря герцогине и та замешкалась, Филипп принял это как поражение.
[indent] Следующим на  турнир выходил мужчина, чьего имени Филипп не знал  в силу не только своего положения, но и имени но это не особо волновало его, ведь в толпе он разглядел своего брата. Этьен неловко управлял конем, но Филипп все еще, прорываясь сквозь неуютную толпу придворных, пытался заговорить  с ним. Увы, слуги увели коня принца на ристалище. В суете Филипп более не был кронпринцем, а стал простым соискателем Ее Величества Фартуны.
[indent] Над головой прогремело: "Смею ли я надеяться, что Вы окажете мне честь, Ваше Величество?" и толпа заликовала. Филипп удовлетворенно кивал, хотя чувствовал, что оруженосец позади его недовольно ругается. Он не мог знать, что это именно Филипп посоветовал брату назвать своей королевой любви и красоты свою мать. Но имело ли это сейчас какое-то значение
[indent] Толпа взвыла. Под одобряющие аплодисменты на ристалище вышел кронпринц Филипп, вальяжный, расслабленный, уверенно сидящий на спине  своей кобылы Цереры, его плащ, как и задумано, вызвал некие волнения на трибунах королевской семьи.
- Сестрица, Вы прекрасны, как Солнце. Не окажите мне честь? - обратился он к Катарине.

Отредактировано Philippe Henry Richecourt (2018-11-14 00:01:23)

Как-то незаметно необязательный турнир в Ивресе превратился в ширму для игр ставки в которых были куда выше жизней отдельных рыцарей. Пусть в их жилах текла хоть трижды благородная и древняя кровь. Бергталь, Лантарон, Иврес, казалось бы лишь Аллион с его внутренними проблемами, остался в стороне от большой игры. Но, пожалуй, восточное королевство оказалось в итоге едва ли не самой заинтересованной из сторон…
Диего отставил в сторону кубок с вином. Разбавленным. Разумеется, разбавленным. Ясная голова была нужна ему здесь прискорбно часто. Постоянно. Впрочем, с другой стороны после всего случившегося в ней царил хаос сравнимый с первозданным. Тем самым из которого Создатель творил сей несовершенный мир. И для того, что бы привести мысли в порядок определенно требовалось, что-то покрепче лантаронских вин.
Снаружи шатра царила вакханалия звуков, цветов и лиц. Ржание лошадей, бряцание доспехов, приказы участников, шепот слуг, гул толпы… И на фоне этого многоголосия заглавную партию вели торжественные крики герольдов и звук фанфар, заглушавший на мгновения все. До тех пор пока трибуны не взрывались приветственными криками в которых тонули все прочие звуки. По тому, как громко и сколь долго ликовала толпа, приветствуя очередного участника можно было гадать о том, кто выезжает сейчас на ристалище. Диего усмехнулся, выходя из шатра. Мальчишка-оруженосец поспешил за ним, проверяя доспех. В очередной раз.
Легко, несмотря на доспех, поднявшись в седло, Кастельмарре, принял шлем из рук все того же оруженосца, но надевать его не стал. На плече вместо вышитой серебром ленты у него красовался обычный платок, без монограммы и гербов. Простой отрез грубого льна. Диего догадывался чей герб должен быть на нем в действительности… Он был в этом уверен. Впрочем, делиться ни своими догадками, ни тем паче уверенностью он ни с кем не собирался. Но всегда был готов укоротить языки тем, кому вздумается шутить относительно дамы, награждающей рыцаря подобными знаками своего расположения. А в том, что подобные шутники найдутся, сомнений не было. Что ж он давал слово защищать честь дамы, и не имело значение, знала ли сама дама о том, что честь ее была задета. А еще он обещал вернуть ей имя. Кастельмарре данное слово держат.
Герольд наконец выкрикнул его имя и лантаронец пришпорив коня выехал на ристалище. Толпа неистовствовала. Жажда зрелища, благородной крови на песке и предвкушение переполняли их. Диего выхватил из мешанины лиц взгляд прехорошенькой девицы, послав ей улыбку. Вскинул руку приветствуя зрителей. Поехав к королевской ложе, граф склонил голову перед монаршей четой, позволив себе короткий, но полный любопытства взгляд в сторону принцесс. Словно Диего хотелось сразу понять, чем отличаются принцессы от прочих дам. И едва ли бергтальские Высочества были для этого подходящим примером. Приходилось расчитывать на более хм… аутентичные примеры. Увы, помимо того, что ивресские принцессы вне всяких сомнений являются особами совершенно очаровательными, иных выводов граф сделать не смог.
Вместо этого, он остановился напротив ложи отведенной лантаронским гостям, склонив голову перед сестрой.
- Пожелаешь мне удачи? - улыбнулся он.

Пожалуй, ещё не один турнир в своей шестнадцатилетней жизни Эльза не ждала с таким нетерпением и волнением, как этот, в честь ежегодного выпуска оруженосцев из Сен-Онфруа. Чего уж там, если она даже считала дни до этого знаменательного события, чего ранее за ней никогда не водилось. К турнирам девушка всегда относилась несколько неоднозначно – ей было несколько не по себе от повышенного внимания окружающих, волей-неволей прикованного не только к участникам турниров, но и к особам королевской крови.

Хотя сами поединки, несмотря на всю свою опасность, нередко были весьма увлекательны. Некоторые из особо запомнившихся ей девушка даже пыталась по памяти зарисовать. С натуры, конечно, получилось бы лучше, но, по понятным на то причинам, это было совершенно невозможно.

Но этот турнир обещал быть совершенно особенным, отличавшихся от всех тех, где Эльзе доводилось присутствовать. В первую очередь, разумеется, потому, что на нём должен был выступать герцог Эдингер. И выступать только и исключительно для того, чтобы произвести впечатление на среднюю из дочерей Франциска Манхайма. Так, по крайней мере, писал его светлость.

И Эльза волновалась. И Эльза переживала – ведь Дитмар Эдингер никогда не слыл великолепным турнирным бойцом.

В мае, в саду Флюскёнигена,  герцог задал принцессе один вопрос. Но ответа на него Дитмар тогда так и не получил. И сейчас, в преддверии турнира, Эльза собиралась отправить Дитмару платок – знак, выражающий её благосклонность и одновременно тот самый ответ, которого ждал милорд.

Когда ардонская делегация прибыла в Иврес, Эльза отдохнув с дороги и приведя себя в порядок, пригласила к себе Ирму, фрейлину, которой доверяла больше всего из всей своей свиты. Принцесса взяла платочек, который с таким старанием вышивала, затем, поддавшись сиюминутному порыву, сбрызнула его духами с лёгким ароматом лаванды – её любимыми. Затем взяла небольшую лакированную шкатулку и, сложив несколько раз платок, положила его туда. Она протянула шкатулку Ирме – с наказом, чтобы девушка отнесла и положила её в шатёр лорда Эдингера.

***

Теперь Эльза сидела на трибуне вместе с сёстрами. Золотое с белым платье, волосы, забранные в высокую причёску,  украшавшее шею колье с алыми рубинами. Отца и мачехи, в последний момент оставшихся в родном Ардоне, рядом не было. Услышав, что отец не едет на турнир, Эльза испытала даже некоторое облегчение. Она боялась за своего родителя, опасаясь, что полученная не так давно рана на злополучной свадьбе короля Дейрона ещё даст о себе знать в самый неподходящий для этого момент.

После произнесения королём Филипом приветственной речи началось представление участников. Эльза, выпрямив спину, и, мало обращая внимание на то что происходит на беснующихся зрительских трибунах, во все глаза смотрела на ристалище, где герольд представлял выезжавших на арену рыцарей. Кто-то из них был знаком принцессе лично, чьи-то имена она когда-то слышала, но многие из участников были Эльзе неведомы.

Наконец представили герцога Эдингера. Сердце девушки громко застучало, но принцесса с усилием сдержалась, стараясь не показывать окружающим её людям своих эмоций.. Эльза вовсе не хотела показывать своим поведением, что за некоторых участников турнира переживает куда больше, чем за других.

Насколько знала девушка, в июне герцог на аудиенции с отцом попросил её руки. И Эльза вполне могла стать женой Дитмара Эдингера, если отец одобрит этот брак. Вчера вечером Ирма поведала ей, что успешно отнесла платок в шатёр милорда. Причин не верить фрейлине у принцессы не было.

Девушка искоса посмотрела на внезапно помрачневшую Фриду. Кажется, или её задело то, что неизвестная дама отдала свою ленточку Эриху Хартману. Насколько знала Эльза, он не так давно просил руки её старшей сестры. Может, в этом всё дело?

- Как вы думаете, кто из этих достойнейших рыцарей окажется сильнейшим? – дождавшись, когда менестрель завершит своё, безусловно красивое, выступление, обратилась Эльза к сидящим рядом родным. Не только для того, чтобы узнать их мнение, но и несколько отвлечь себя разговором. Да и Фриду заодно – она всё же была её сестрой.

Среди участников были как достаточно опытные бойцы, так и молодые,  в том числе оруженосцы, совсем незнакомые публике. Может, кто-то из них сможет стяжать на этом турнире свою первую победу?

Рыцарские турниры казались Магдалене развлечением вполне заурядным. Выигрывающим лишь в сравнении с пустым однообразным днём. Пожалуй, если бы не любовь к подобным глупостям Диего, она бы не обращала на них никакого внимания. На ее  взгляд, мужчина должен был поднимать оружие лишь для достойной цели, а не для того, чтобы развлечь себя или толпу. Должно быть, они находили в этом нечто, что беспощадно ускользало от ее понимания. Даже в древней лантаронской традиции противостояния человека и быка, восходившей ещё к языческим временам, и коробящей своей жестокость сердце девушки, в ее глазах имела больше смысла, чем борьба мужчин за...за что? Славу? Она была недолговременной и мимолётной. За возможность остаться в балладах, воспевающих их победы? За благосклонность дамы?

Магдалена лишь вздёрнула бровь в унисон своим мыслям, глядя как один за другим выходят на ристалище жаждущие показать, на что они способны, рыцари трёх королевств.
Спорить с тем, что все они были хороши гордо восседая  на конях в своих поблескивающих на июньском солнце доспехах, было невозможно. Может, только ради этого зрелища и стоило ходить на турниры. Но Магдалена бы осталась довольной и тем, что вместо кровопролитных схваток, мужчины бы просто оставались на своих местах и просто улыбались красавицам всех возрастов, уделяя внимание лишь им, а не друг другу.

Магдалена хлопая, проводила глазами Раймара Вангенхайма, подумав, что без сомнения хотела бы, что бы победу в турнире одержал обязательно ардонец. В идеале, конечно же, лантаронец. И не какой-нибудь, а обязательно Диего. Никто более его, на взгляд младшей дочери Великого герцога, этого не заслуживал. Но если уж не граф Агвилас, то все равно ардонец, пусть даже и бергер.
Несколько иврессцев под стройный гул местных дам, и не только, покрасовавшись пересекли  поле, прежде чем Магдалена улыбнулась, увидем знакомое лицо. Фельсенбергу хлопали никаких не меньше, чем иврессцам, и это забавляло. То ли дело было в ослепительной улыбке "графа", то ли и в самом деле было что-то в королевской крови, что заставляло людей на острие инстинктов внимать тем, в чьих жилах она текла.

Почему она не отдала ленту раньше, юная герцогиня сама не понимала. У неё было для этого столько времени, и все она потратила на все, что угодно, но не на то, чтобы наградить ею Фельсенберга, находя себе тысячу оправданий. И лучшим из них, несомненно, было то, что на какое-то короткое мгновение взгляды всех присутствующих обратился только к ним. Магдалена не смогла сдержать улыбку и встала со своего места.
— Поразите всех, — не скрывая улыбки, девушка коснулась губами шёлковой  синей  ленты с чёрным львом и почти незаметными инициалами в углу, чтобы затем повязать ее почти у самого наконечника, — У вас это хорошо получается.

Оценив богатый "наряд" ивресского наследника престола, и придя к выводу, что, должно быть, в западном королевстве к турнирам и в самом деле относились очень серьёзно, девушка вскочила со своего места , услышав имя последнего ожидаемого ею участника. Ладони заныли уже при первых остервенелых ударах, когда брат показался на поле, но Магдалена не обратила на это никакого внимания.
— Разве она может тебе понадобиться?— с нарочитым удивлением засмеялась девушка, целуя брата в щеку, — Ни пуха, Диего, — шепнула Магдала, вместо желающего слететь с губ "ты победишь".

Отредактировано Magdalena Castellemarre (2018-11-15 01:18:38)

Розмари была удивлена, что она испытывала азарт, наблюдая за полем. Азарт, будто она совсем юная девочка, которая выглядывает дорогого себе сердцу человека и волнуется за его победу. Вот только выглядывать ей было некого, да и не в этом было дело. Она слишком долго сидела дома и избегала настолько крупных событий, что сейчас царящая вокруг эйфория захлестнула и ее, опьянив азартом и интересом. Герцогиня все же оставалась женщиной, и женщиной любопытной и интересующейся. Поддавшись восторгу толпы и восторгу сидящих рядом принцесс, которые, к слову, были под ее пристальным вниманием после бала и после беседы с королем, женщина очень ждала начала и очень желала увидеть, кто же победит. Она не питала надежд, что кто-то попросит у нее ленту, хоть и, повинуясь настоянию Фриды, спрятала под рукав платья, обвязав запястье, изумрудно-зеленую ленту с вышитым на ней вереском. Сердце ее билось ровно и разочарования, что никто не попросит у нее разрешения посвятить ей победу, не было. Пусть юные незамужние девушки распаляют сердца участников, и пусть они им дают волю к победе, заставляя действовать и побеждать. Ей это ни к чему. Старой она себя не ощущала, но все равно приобрела с возрастом определенную практичность и реализм.

Герцогиня сидела около своих племянниц, пытаясь и следить за будущими участниками турнира, с любопытством высматривая знакомые и незнакомые лица, и параллельно старалась утихомирить Северина, который просто не мог усидеть на месте. Мальчишке было интересно абсолютно все - он засыпал мать сотнею вопросов,часто задавая следующий, едва закончив предыдущий, и не обращая внимания на то, что Розмари была не в состоянии ответить на половину так точно, а то и больше. Непоседа то и дело вскакивал с мягкой скамьи, опять садился, болтал ногами и вертел белокурой головой по сторонам. Сине-зеленое, в соответствии с традиционными цветами герцога Эрнсте, роскошное (и да, дорогой деверь, достаточно дорогое) платье, невероятно нравившееся Розмари, всерьез рисковало быть измятым как раз со стороны ее любопытного отпрыска.
- матушка, а дядя скоро появится? - Вытягивая голову, юный герцог выглядывал своего обожаемого родственника. Было вполне ожидаемо, что мальчик будет верить в победу того, кто был ему дорог и кто, хоть далеко не в полной мере, но имел на него почти что отцовское влияние.
- Скоро, милый. Вон же он, видишь? Роз не без улыбки могла наблюдать за юным зрителем, который уже грезил тем, как однажды сам будет точно так же на ристалище. Филипп здесь бы точно блистал, в этом она была уверена, как и была уверена в том, что Северин пойдет по стопам отца и лет через тринадцать будет уже сам гарцевать на лошади в фамильных цветах, желая победить и произвести впечатление. Впрочем, нельзя было сказать, что в роли "защитника чести семьи" на турнире Лукас смотрелся хуже его брата. Чуть кивнув, когда на миг ей показалось, что они встретились глазами, герцогиня заметила, что он кого-то искал. Впрочем, почему бы здесь и не присутствовать даме сердца графа? Чем больше тех, кто поддерживает, тем лучше для выступающего. Розмари была солидарна с сыном в том, чтобы морально поддерживать своего родственника. И хоть здесь и присутствовал ее троюродный брат, несколько опечаливший ее недавно, тем не менее она уже очень давно себя считала частью семьи мужа, потому и надеялась, что награда достанется представителю из ее земель.
С улыбкой, которую хоть и вряд ли заметили Эрих и Дитмар, но которая все же означала что Роз на них не сердится совершенно, она проводила глазами двух знакомых герцогов. От ее внимания не укрылось, как замерли принцессы, и герцогиня чуть вздохнула, вспоминая разговор в библиотеке, когда она позволила себе выйти из себя, и беседу с королем, несколько обескуражившую ее.
- Мне кажется, чудесный турнир должен быть, верно? Столько участников.. - обратившись к сидевшей рядом Эльзе, Розмари улыбнулась, поправляя прядь непослушных волос, чуть выбившуюся из прически. Сара так много времени потратила на идеальную прическу, которая так быстро растрепалась, но все еще имела вполне приличный вид.
Остальные участники турнира были ей почти что неизвестны. Кого-то она и правда знала, но далеко не всех. Разнообразие в цветах, доспехах, символах и гербах чуть ее обескураживало, ведь познания ее в геральдике слабо распространялись на соседние страны. Претендентов было много, и многие казались сильными. Впрочем, что могла знать женщина о том, кто силен, а кто нет?Женщина просто любовалась зрелищем, которое обещало стать интересным.

Ожидание объявления противников от герольда было настолько невыносимым, что Дитмар наверное похудел на пару килограмм от волнения. Он старался смотреть на ардонские трибуны, где сидела его возлюбленная и любимая сестра, которые, как он был уверен, переживали за него и молились. Их взгляды Эдингер то и дело ловил на себе и это придавало ему сил, смелости и решительности. Покрепче ухватившись за поводья лошади он уселся поудобнее, чтобы распределить центр тяжести доспехов по седлу и по спине лошади, при этом не сводя взгляда с трибун. Дитмар испытывал невыносимое желание подобраться к Эльзе поближе, коснуться ее рук. Будь она утром с ним он был бы воодушевлен еще больше ее теплом и голосом, чем сейчас. Сейчас ему было немного страшно, наверное потому, что народу здесь было слишком много, а в толпе разномастной аристократии в одном месте герцог ощущал себя неважно. Вот и сейчас все хотели увидеть зрелища и Дитмар почувствовал себя как на арене, словно невиданная собачка облаченная в костюм. Эти турниры похожи на балаганы. Прав был дед, который никогда в таком не участвовал, но зато Фридрих, старший брат Дитмара, то и дело таскался по турнирам. Вот и Эдингер не участвовал в них, потому что было кому встать под знамена дома и показать себя, но когда не стало отца, а затем и брата, больше некому было защитить честь семьи дома. Это не считая того, что Дитмар посвятил свою жизнь другому: борьбе за справедливость и закон, а не ратным подвигам. Он по сути прекрасный правовед и меткий стрелок, да наездник отличный, больше нечего с него стребовать. Сумрак заметно нервничал, отбивая передним копытом и иногда фыркая. Не успел герцог провести ладонью по спине лошади, как вышел герольд. Он произнес имена, перечислив их и к каждому добавив свою пару для заезда. По началу Дитмар подумал, что ослышался, но, повертев растерянно головой, понял, что нет, так и есть. Его поставили к Эриху, несмотря на то, что тот был его двоюродным братом, а они родственники хоть и дальние, но все же у них есть крупицы общей крови. Наверное это и к лучшему, они уже вставали друг против друг друга, и все закончилось благополучно, хотя не факт, что сегодня будет тоже самое. Дитмар скомандовал оруженосцу проверить вооружение, доспехи и все застежки с завязками, чтобы крепко держалось на месте. Вот умора то будет, если прямо вовремя сшибки с головы отвалиться шлем или часть наплечников. Дождавшись когда оруженосец кивнет, а затем заберется в седло, Эдингер опустил забрало вниз. Теперь есть лишь один путь. Здесь Дитмар имел конкретную цель - добраться до второго тура. Это даст ему шанс выйти победителем, покрасоваться перед принцессой, показать свою удаль. Если Единый решит, то удача будет на его стороне. Выехав на свою положенную сторону герцог поднял копье и отсалютовал им в сторону ардонских трибун, кому этот жест предназначаться так и осталось загадкой, кроме тех, кто мог и сразу догадаться. Это было послание для его семьи. Для Элспет и для Эльзы. Пускай последняя еще не являлась частью рода, но Дитмар уже вписал ее заранее в родовое древо Эдингеров, пусть и заочно. Стоило Эриху доехать до края поля как Дитмар дернув за поводья, чуть приподнялся, сделав над собой усилие и поднял Сумрака свечой, поставив лошадь на два задних копыта. Как то однажды кузен сказал, что его брат фанфарон, наверное да, так и есть. Не зря же тренировкой коня занимался на протяжении нескольких лет, а пируэты и фигуры военной кавалерии Сумрак умел выполнять только так. Он даже по случаю мог и врага копытом по голове приложить. Настоящий боевой конь, аж гордость берет. Дитмар временами надевал тяжелые доспехи и ездил в них, чтобы не лишать лошадь предназначения. Наверное сегодня это понадобилось, потому что несмотря на доспехи Эдингер не сполз под их тяжестью с седла. Он тот час представил, что сейчас они с Эрихом не в Ивресе на турнире, а у загородного замка около озера, как тогда, когда они бились друг против друг друга на поле. Подумав об этом Эдингер редко опустил свое копье и пришпорил коня, приказав перейти на шаг, а затем уже на галоп. Поднимая песок копытами Сумрак помчался вперед, неся своего седока на себе. На середине поля, как и ожидалось, два брата столкнулись, причем копья скользнули по краю щита обоих. Сказать честно, Дитмар особо и не понял, как это произошло. Раз и он по другую сторону, где раньше и стоял Эрих. Вроде бы и ничего страшного, но напряжение так и осталось и герцог не позволил себе расслабляться. Повернувшись для второй сшибки он стал ожидать дальнейшей команды герольда.

Отредактировано Ditmar Edinger (2018-11-16 23:39:45)

Стиснув зубы и громко выдохнув в шлем Дитмар вновь пришпорил коня пятками и дернул за поводья. Зрители в этот момент ревели, кричали, слишком громко выражали свои эмоции, а трубы и горны издавали жуткие звуки. Не привыкший к такому герцог не смог сдержать уже своих чувств. На середине ристалища, он, выставив перед собой копье, завидев кузена, неожиданно испугался, что удар выйдет слишком сильным и это стало ошибкой. Эдингер крепко сжав копье, мазнул его наконечником по краю щита Эриха, но а тут, видимо будучи более уверенным в себе и своей победе, попал прямо по щиту брата. Раздался жуткий треск, щепки от копья разлетелись в разные стороны и несколько из них попали даже по шлему перепуганного вусмерть Дитмара. Тот испугался того, что куски копья могут влететь ему в прорезь для глаз, но этого не произошло, да и щель была слишком тонкой. Проехав до самого конца ристалища, чисто на инерции, герцог Нордхейма едва заставил себя повернуться вновь лицом к кузену на противоположной стороне. У Дитмара было несколько мгновений, чтобы мысленно привести себя в порядок, хотя уверенности ему снова не хватало. С каждой новой сшибкой ее становилось все меньше и меньше. Кинув взгляд в сторону ардонских трибун он увидел сестру и принцессу Эльзу Манхайм, увидел еще несколько знакомых лиц, среди которых была и Розмари, та самая тетушка, которая устроила в библиотеке хорошую выволочку двум герцогам. Дитмар почувствовал себя немного увереннее, чем минуту назад и стал ждать команды.

Перед последней сшибкой Дитмар собрал все свои силы, сосредоточив их только в руке с копьем, которым метил в щит кузена. Их лошади шустро пронеслись около барьера, поднимая пыль столбом из под копыт. Теплый ветер обжег глаза герцога и он зажмурился, когда его наконечник копья ударился об щит Эриха. Снова раздался треск, но не такой явственный, как предыдущий, и точно не слышимый с самих трибун. После удара Дитмар остался в седле, но его копье выглядело немного потрепанным, хоть и не переломленным. Это очень разочаровало Эдингера, который надеялся взять реванш в третьем заезде. Доскакав до конца поля он остановился, чтобы дать возможность судьям осмотреть свое копье. Пришлось им довольствоваться простым осмотром, потому что отдать и передать копье на рассмотрение так и не получилось. Пальцы, скрюченные от напряжения, не захотели разгибаться вообще никак. Впрочем, судьям этого хватило. Копье оказалось лишь надтреснутым, но не проломанным и тем более не сломанным. Победу решили присудить Эриху Хартманну, теперь трибуны будут реветь в его честь. Сказать, что Дитмару стало плохо, это ничего не сказать. Ему неожиданно захотелось убраться подальше от ристалища, и вообще из Ивреса, уехать, убежать домой, чтобы больше никогда не участвовать в подобных забавах. Сюда герцог приехал покрасоваться перед принцессой, но все это обернулось для него настоящим разочарованием. Не стоило сюда приезжать, нужно было послушаться слов деда, который хоть и умер, но был мудрым человеком. Турниры это радость для одних, и горе для других. Победителей славят, а за спинами проигравших шепчутся. Отвратительно и низко. Балаган. Дитмар чувствовал, что он весь мокрый, вспотел, словно свин, от напряжения и паники. Больше всего ему хотелось оказаться в теплой, пахнущей маслами воде. Стянув шлем с головы герцог тряхнул головой. Ленточка, которой он связал волосы в хвост, сползла немного вниз. Сделав над собой усилие мужчина поехал на встречу кузену, хотя больше всего сейчас желал не пересекаться с ним больше ни на одной из дорог, будь она реальной или просто жизненной. Вытянув руку вперед Эдингер крепко пожал протянутую, продолжая удерживать в другой руке копье, с которым просто чисто физически не мог расстаться. Между кузенами пролегла, путь и узкая, но трещина. Из нее несло холодом и отстраненностью. Рукопожатие вышло каким-то натянутым, немного неловким, словно через силу. Ведь на самом деле так и было. Нет больше Эриху ходу на порог дома своего брата, так как последний теперь и видеть того не пожелает. Дитмар словно видел перед собой не кузена, а родного брата Фридриха, тот тоже вечно был весь из себя. В другое время герцогу было бы и все равно, но не сейчас, когда столько пар глаз на него смотрят, особенно его прекрасная Эльза, принцесса, ради которой он хотел быть рыцарем. Разве рыцари проигрывают? Наверное и битва за ее сердце тоже проиграна. Теперь она не полюбит его, не пожелает выходить замуж за проигравшего, потому что все лавры и почести достаются победителям. Теперь и жизнь будет не мила. Сейчас он пойдет в свой шатер, где приведет себя в порядок, вымоется и переоденется, а там, наверное, успеет ко второму туру. Придет на ардонские трибуны, чтобы стать на этот раз уже простым зрителем, потому что сил находиться в доспехах и на лошади у него уже не осталось. Слишком много энергии он потратил на три заезда. В конце ристалища Дитмара встретила его охрана и личный лекарь. Оруженосец помог спешиться своему господину и герцог, ведя коня за собой, направился к шатрам. Не хочет он видеть никого больше. Ему наплевать, как пройдут сшибки и кто будет следующим в заезде. Он устал и хочет просто отдохнуть. Это первый и последний раз, когда он совершает такую глупость, и записывается на турнир. Пусть за титул победителя бороться напыщенные идиоты, коим потом дают разные рыцарские клички, а Дитмару и со своим прозвищем "магистрат", что свидетельствует его излюбленной деятельности, хорошо. Не заметил он как взял с собой турнирное копье, ибо оно словно к руке приросло. Тем более оно было его, личное, которое он привез с собой в Иврес, кому какое дело до этого. Несмотря на проигрыш Дитмар поблагодарил мысленно Единого, что остался вообще жив, при руках и ногах, да еще со зрением, ничего не сломал и не поранился. В этом смысле не стоит гневить Бога, потому что он может и отомстить по случаю. Эдингер словно уже чувствовал спиной как толпа на ристалище взорвется криками восторга ради его кузена. Да, да, чествуйте нашего победителя. Главное чтобы от переизбытка славы он не околел к утру.
- Ваша Светлость, оставьте копье. - произнес молодой оруженосец, который, скорей всего к годам двадцати станет рыцарем, а может и не станет, как повезет еще.
- Не могу разжать - проворчал Дитмар тупо следуя вперед, накручивая поводья на свободную руку. - Пальцы свело
- Пойдемте, Ваша Светлость, польем теплой водой и все отойдет - решил подать свой голос лекарь, семенивший следом. Дитмару ничего не оставалось, как согласиться. Он настолько устал, что ему было вообще все безразлично. Особенно сильно у него болели плечи и мышцы рук, но эта боль не могла перебить горький привкус поражения.

Отредактировано Ditmar Edinger (2018-11-17 12:32:17)