Что-то странное и страшное произошло вчера. Завершив свои обыденные дела, король направлялся свои покои, как послышался странный звон из-за угла. Чем ближе Франциск приближался к нему, тем отчётливее он начинал напоминать звук летающей птицы. То ли воробей, то ли голубь. Небольшое мерцание и преломление света, о котором можно было бы услышать разве что в бабушкиных сказках, вскоре совсем отшибло мозги бедного монарха. Перед ним были сверкающие… феи? Мелкорослые крылатые твари, существование которых никогда не воспринималось Франциском всерьёз, вылупились на него и ехидно хихикали. Король собрался бы вынуть кинжал с пояса и порешить этих незваных гостей, но они начали отлетать. Кажется, глупые твари поняли, кто тут хозяин и с кем надо считаться, но для укрепления этого понимания Франциск отчего-то решил преследовать их. Пройдя добрую часть дворца, король не обнаружил почти ни одного стражника — куда они делись?

Опомнился монарх лишь наступив в болото по колено. Он стоял в чаще леса, в окружении уродливых деревьев с косыми коронами. Решив пойти назад, король вскоре обнаружил, что легче дойти до конца, нежели вновь проходить болото. Выйдя на берег, он заметил вдали горящее пламя. Неужто отряд дозорных или чей-либо экипаж? Вынув кинжал, он медленно начал идти к источнику, попутно вытирая грязные сапоги о траву.
Оказавшись рядом, он увидел этих мерцающих гадин, крутивших хоровод вокруг пылающего костра. Кажется, эти создания не были знакомы с правилами безопасности и умудрились развести огонь в лесу. Одного сильного порыва ветра хватило бы, чтобы развести пламя по всей округе. Выйдя из-за деревьев, Франциск настойчиво требовал потушить огонь. Когда тупые создания никак не отреагировали на законную просьбу монарха, он сам решил заняться наведением порядка. Схватив земляной булыжник, он подошёл к костру и замахнулся, но тут же остановился.

Трудно в это поверить, но в пламени будто что-то играло. Не языки огня, но образы, притом какие-то дико странные и непонятные. Опьяняющее чувство сквозило по разуму мужчины, как если бы он взахлёб напивался дешёвого эля или плохо настоявшегося вина — а может он и вправду их пил? Ночь пролетела необычно быстро, но король не помнил, что именно он делал. Мерцающие рожицы да огонь, что смог согреть стоящего под ветром Франциска, ну и выпивка, которая не заканчивалась — они изобрели бездонные бутыли?
Утро, как и полагается, было смерти подобно. Тлеющие угли и солнце, которое ещё не успело появиться из-за горизонта, а ещё отсутствие рубашки и всего верха в целом. Феи, кажется, не просто так решились украсить монарха из его дворца, им нужна была одежда. Встав и стряхнув грязь, Франциск и его тяжёлая голова направились в сторону дворца в не самом приглядном виде.

- Псс, - подозвал стражника король, прячась за углом, - Эй, балбес, - тот не реагировал, - Сволочь, отзовись, - добавил Франциск. Охранмэн, кажется, бухал похлеще короля, раз не обращал на эти попытки выйти за связь.
- Солдат! - наконец, крикнул король. Тот чуть не помер, испугавшись внезапного окрика. Отвесив поклон, тот схватился за ножны и как дал дёру.
- Ты куда, ублюдок? - вслед ему крикнул король. Какие же идиоты служат в дворцовой страже! Впрочем, не всё так плохо — спустя минуту этот же толстяк бежал обратно, но рядом с ним уже был капитан. У того глаза были бы ромбом, если такие в принципе могли бы существовать. Заметив, что король без верха, капитан тут же снял свой плащ и протянул его, упав на колено. Накинув ткань, Франциск вошёл во дворец и без особых проблем дошёл до своих покоев. Те ещё не были открыты слугами, которые по утрам занимаются уборкой. Зато внутри сопел пьяный паж, чья задача — охранять короля ночью. Феи, видать, напоили его до того, как нарваться на Франциска — умно!

Приняв ванну и переодевшись, король как раз успел к завтраку. Сегодня кортеж выезжает для грандиозного турнира в Ивресе, но перед этим полагалось принять трапезу. К девятому часу король вошёл в комнату, где уже сидела королева.
- Не поверишь, что со мной приключилось этой ночью, - нехотя начал король, усаживаясь за стол напротив жены, - Какие-то феи напоили моего пажа и выкрали меня на болота, напоили и раздели по пояс, оставив валяться в пустом поле. Удивительно, что никто не заметил мою пропажу — вот так исчезнешь раз, а все и не заметят, - Франциск усмехнулся, делая глоток свежего сока. Пить вино он не будет ещё недель три, если не больше — напился досыта!

«То есть, ты отсутствовал всю ночь и проснулся полуголым посреди поля?» - не совсем тот лейтмотив, который Франциск вкладывал в своё короткий рассказ. Лишь сейчас он почувствовал всю абсурдность сказанного им, поставив себя на место незнакомого с ситуацией человека. Пожалуй, такая отговорка легко взяла бы номинацию самой глупой и идиотской отмазки в истории Ардона, если не всего человечества. Едва ли какой ещё жене приходилось слушать нечто подобное от мужа, отсутствующего ночью дома…
- Почти, - со смешком ответил Франциск, забивая рот едой, - После того, как я начал отсутствовать и до того, как проснулся полуголым я побывал в болоте, собирался тушить костёр в лесу, пил и танцевал с феями, - на последних словах Франциск залпом убил кубок с соком, протянув его пажу для добавки. Каким же идиотом король сейчас чувствовал себя — это надо было понимать. Даже в детстве, делая гадость, он складнее выдумывал оправдания, стоя перед грозного вида матерью. Сейчас, говоря чистейшую правду, король мог и не надеяться на понимание, но нарвался внезапно на смех.

Неужто история настолько уморительна, что Августа вместо праведного обвинения принялась смеяться? Смех ли от забавы или злости? Кажется, в какой-то книге говорилось об истошном смехе на грани смерти, когда нервное полотно человека трещит по швам.
- Я не большой любитель розыгрышей и тем паче не фанат болотистых местностей, дабы ради какой-то шутки подвергать себя столь большой радости, как мёрзнуть под всеми ветрами, - а в лесу действительно было невыносимо холодно. Франциск до сих пор помнит это странное ощущение, когда холод тут же сменялся теплом костра и вновь возвращался. Случись это неделей ранее, когда рана на ноге до конца не затянулась, скорее всего сейчас Франциск валялся бы в лихорадке, а путешествие в Иврес пришлось бы отложить или вовсе отменить. Опустив глаза под стол, король посмотрел на свою ногу, которая лишь позавчера с утра истошно ныла. Какое же облегчение избавиться от настоек и мазей с отвратительным запахом, который в добавок ещё и выветривался крайне неохотно.
- Нет, это действительно были феи и они меня выкрали. Ума не приложу, как это могло случиться, но стражу явно нужно отчитать, а лучше увеличить, - Франциск пережевал кусок мяса и утопил на этот раз обычной водой. Губы всё ещё сохли после невыносимого ветра так, словно король не пил неделю, а может всему виной алкоголь?

- Но я рад, что ты с юмором восприняла это, - улыбчиво добавил Франциск, пуская очередной кусок мяса в пищевод. Он всё ещё недостаточно хорошо знал Августу, хоть и знакомы они уже третий год подряд, из которых полтора были в браке. Франциск редко давал повод для ревности и не отличался большой любовью к хождению на сторону. То ли ему не хватало прыти, то ли попросту всё и так устраивало, ведь жаловаться, по большому счёту, было не на что. Фрейлины, насколько краше и моложе не были бы, не могли дать ни наследника, ни какой-либо радости, за которую не пришлось бы потом расплачиваться репутацией и семейными отношениями, столь бережно взращиваемыми на протяжении полтора года.
- Было бы печально, если бы ты приняла мои слова за оправдание адюльтера, - вновь с улыбкой добавил Франциск, наблюдая за реакцией жены.

Кажущееся спокойствие, с которым Августа восприняла весьма странный рассказ мужа, медленно начинало спадать. Впрочем, спадало оно странно — слова королевы едва ли соответствовали языку её тела, а точнее смеху, что то и дело сочился через слово.
- Уверяю, в моём рассказе не было и слова лжи, - в такт жене усмехнулся Франциск. Впрочем, неестественно долгий смех начал настораживать короля, так что в дальнейшем на его лице не появлялось и тени улыбки. Он знал, что некоторые люди в припадке наивысшего волнения или чрезмерного напряжения могли вести себя крайне странно. На полях сражений он наблюдал все возможные проявления отчаянья и безумья: кто-то гомерически хохотал, заливаясь слезами, другие безудержно рыдали, третьи остывали на месте и стояли, словно вбитые в землю колья. У короля с королевой не было за полтора года размеренной жизни ни одного эпизода, где можно было бы наблюдать серьёзные всплески эмоций, но — как и всех — бывали небольшие эпизоды и ссор, и других конфликтов. Августа не отличалась эмоциональностью и всегда сохраняла если не хладнокровие, то хотя бы должное самообладание.
- Возможно, ты плохо себя чувствуешь? - спросил Франциск, отложив в сторону еду. Конфеты, которым король не придал никакого значения, стали единственным, что отметила королева. Персики, которые незаслуженно обвинялись Её Величеством, Франциск любил более всех других сладостей, но из-за антипатии королевы на королевском столе их не было на королевском столе уже больше года.
- Кому пришло в голову принести конфеты с персиком? - как бы про себя возмутился король, переведя взгляд на прислугу. Кажется, уже весь обслуживающий персонал должен был раз и навсегда уяснить, что королева ненавидит персики, не зря же Августа столько раз громко и неоднозначно об этом твердила.
В конце концов взгляд королевы изменился, лицо побледнело и всё это начало походить на отравление. Встал резко из-за стола, Франциск тут же подбежал к супруге, бросив приказ позвать срочно лекарей и закрыть все выходы из дворца. Если подозрения оправдаются и это попытка отравить королевскую особу, участники подлого заговора могут быть всё ещё здесь.

За тот небольшой промежуток времени, который прошёл между потерей сознания королевы и внезапным вопросом случилось немалое: дворец спешно заперся и столь же поспешно открылся, когда предположения об отравлении были единодушно отвергнуты лекарями. Не было ничего, что бы указывало на столь дерзкое преступление, зато были другие симптомы, которые врачи с любопытством фиксировали и осторожно обсуждали. В один голос они уверили короля, что его супруга в положении: факт настолько очевидный, что они удивились, как это не бросалось в глаза предыдущие разы. Месяц или два Августа уже должна была готовиться стать матерью, а Франциску пристало молиться за долгожданного сына. Разумеется, в первую очередь король позаботился о предстоящем путешествии: отменил его, но только для себя и супруги. Пока врачи по шестому разу перепроверяли свой диагноз, король успелся за письменный стол и быстро набросал письмо иврескому королю, после чего секретарь скрепил его личной королевской печатью и отнёс графу Конраду Штрауфену. Тому предстояло не только выполнять роль стража для двух королевских дочерей, но и возглавить это небольшое путешествие вместо Франциска. Герцог Штрауфен, узнав о деликатной ситуации, поспешил отменить и своё участие в путешествии, как и некоторые другие члены Малого совета. Впрочем, многие попросту не знали о случившемся: Франциск не хотел, чтобы его вассалы и дочери отказались от визита в Иврес из-за положения королевы, тем самым оскорбив хозяина мероприятия.

- Это точно не персики? - с недоверием спросил Франциск, прикладывая ладонь к холодному лбу жены. Не то, чтобы он разбирался в симптомах, но ещё в молодости нередко навещал раненных товарищей в лазарете и познакомился со всеми болезнями, пусть и почётном расстоянии: от банальной простуды до дизентерии. Вряд ли Августа болела что первой, что второй болезнью, но стоять рядом сложа руки было попросту невыносимо.
Лекари вновь единодушно уверили короля, что фрукт здесь не причём, а их диагноз — абсолютно верный, в чём они даже успели поклясться головами. Убедившись, что ошибки быть не может, король подошёл к докторам и начал обсуждать их дальнейшие шаги: что можно королеве делать, а чего нельзя, когда ей нужно будет удалиться в родильные покои, какая пища будет сбалансированной и сколько раз в месяц она должна проходить полный осмотр. В ход шло всё, от опытом прожжённых фактов до сказаний и верований. Когда же речь зашла о роли самого короля, лекари единодушно посоветовали тому стараться оградить Её Величество от любых стрессов и переживаний, а также молиться Единому. Мол, сейчас, как никогда, Создатель будет внимателен к монарху и будет решать, достоин ли он не просто ребёнка, но наследника. Отчего-то в памяти Франциска всплыл каверзный план, предложенный им позавчера герцогу Дитмару — разве такой поступок можно счесть благочестивым?

Вопрос королевы прервал размышления короля и поток советов лекарей. Улыбнувшись, Франциск вновь подошёл к постели и присел на краю, взяв за руку жену.
- С тобой ничего дурного не происходит, но ты успела загубить нашу поездку в Иврес, - с едва скрываемым ликованием ответил Франциск, - Лекари абсолютно уверены, что ты ждёшь ребёнка, притом уже как с месяц или даже два, - сейчас был один из тех моментов, когда король улыбался словно идиот. Оно и понятно — заключенный полтора года назад союз наконец обещал принести свои первые осязаемые плоды.
- Я велел графу Штрауфену возглавить кортеж и отбыть без нас, лекари не советуют отправляться в долгое и опасное плаванье. Тебе ничего не грозит, но сегодняшнее недомогание не располагает к корабельной качке, - Франциск на мгновенье перевёл взгляд на врачей, чтобы те подтвердили кивками его слова. «Лучше перебдить, чем недобдить» - так бы они сказали, если бы им было велено влезть в разговор короля и королевы.
- Вечером мы проведём богослужение в соборе Святого Вернера, а с завтра начнём приготовления к пиршеству и небольшому турниру в честь этого долгожданного события, - Франциск поцеловал Августу, когда мышцы лица с непривычки разболелись от долгой улыбки.