До дня финальной примерки уже полностью готового платья, думать, лапать и даже смотреть на него Авелин себе запрещала. Потому любое упоминание платьев в принципе вводило ее не в самое приятное состояние мандража. Он, вероятно, преследовал бы ее в любом случае, но украдкой пойманные косые взгляды придворных дам увеличивали это, казалось бы, и так навязчивое чувство в сто крат.
Какой именно вывод по их мнению она должна была сделать из этих взглядом будущая королева так и не поняла. Но склонялась к тому, что наилучшим будет тот, который связан с очень быстрым их удалением от двора, и от королевского замка в целом. Самым удобным, даже для себя в первую очередь, аргументированием такой позиции было то, что в нынешнем ее положении любые расстраивающие ее вещи должны были исчезать почти сразу, как появлялись. Ну, а, во-вторых. Ей просто так хотелось. И на ее взгляд уже этого было вполне достаточно. В любом случае, она надеялась, что это станем  весьма поучительным событием.

Авелин едва заметно кивнула собственным мыслям, и наконец отвлекшись от них, непонимающе моргнула, осознав, что леди Дартмут, вместо того чтобы поправлять юбки на секунду замерла, и отступив, склонила хорошенькую головку. Нет, Авелин, конечно, была не против, чтобы ей кланялись про так, даже если повода нет, но для этого ещё было все же слегка рановато. Обернувшись через плечо, чтобы наткнуться на знакомые с прищуром глаза, женщина на секунду расплылась в улыбке, которая тут же потухла. Авелин не была суеверна, и если и обращала внимание на приметы, то лишь на те, что были связаны со здоровьем или погодой. Странно было вдруг понять, что еще год назад по степени важности для нее на одной ступени с ее свадьбой стоял урожай Колиньяра.

Авелин кивком отпустила выпрямившихся девушек, и окончательно повернулась к двери, неодобрительно покачав головой.
— Даже не знаю, — начала Авелин, как только за дамами закрылась дверь, — Есть ли более неудачная примета пред свадьбой, чтобы нарушить и ее.

Расстраиваться или нет пока-ещё-герцогиня решить не могла, поэтому отвлеклась на то, что трепетно опустил на стол тенью вошедший за королём слуга, испарившийся так же незаметно. Подобрав казавшиеся слишком тяжелыми юбки, женщина приблизилась к вещице, делая над собой усилие, чтобы тут же любопытно не откинуть крышку ларца.
— Наверно, нужно надеяться, что самым бóльшим несчастьем будет отсутствие на свадьбе вашей дочери, — Авелин еле заметно недовольно поджала губы и аккуратно провела пальцем по замысловатой резьбе ларца.
Как относится к неприятной, если не оскорбительной прихоти принцессы, она до конца не разобралась. С одной стороны ей было порядком все равно будет ли присутствовать на свадьбе Элейна или нет, так же как и ее к ней отношение, но с другой, как ни крути, воспринимать такой поступок кроме как пощёчину не выходило.
— А завтра мы, должно быть, узнаем, что совершенно неожиданно кронпринца настигла простуда не позволяющая ему покинуть свои покои, — оторвавшись от узора, женщина подняла наконец глаза на короля,— Или может быть он уже подвернул ногу? — герцогиня устало присела на край стола, сложив руки на груди,— Что там еще обычно говорят, когда не желают куда-то идти? Я обычно ссылаюсь на мигрень, а ты?

— Но это должен был быть сюрприз!
Хотя, едва ли, аллионскому король было дело до того, какое именно платье она оденет. И все же лично для Авелин это должно было быть именно так, никто не должен был видеть его раньше, чем в день свадьбе, кроме лучших ивресских портных, работавших на редкость слаженно лишь бы успеть за слишком малый срок сотворить именно то, что было угодно герцогине Колиньяр.

— Сказки всегда основываются на чем-то реальном, —  поучительно протянула женщина скорее из вредности, чем потому что ей действительно были важны старые суеверия.
Хотя именно сейчас уже можно было задуматься такой уж ли они были выдумкой, и действительно ли нужно было ждать дня свадьбы, чтобы неприятности начали происходить. И не то, чтобы зашедший разговор был неприятностью... Скорее давно ждавшей своего часа, чтобы выплеснуться обидой, неизбежностью.
Углубляться в которую Дейрон, кажется, совсем не желал. И без сомнения выбрал один из лучших способов, чтобы заткнуть ей рот. Авелин перевела взгляд на стоящей перед ней ларец, на секунду слегка приподняв крышку и тут же отпустив, чтобы та тихо щёлкнув снова закрылась. В невидимой схватке Фортеньков и Ришкуров, неожиданно одержали верх вторые.

— Дейрон. Я тебя люблю, — Авелин на мгновение замялась, осознав, что должно быть говорит это вслух впервые, — Но себя я тоже люблю. И мне бы хотелось понимать, каждый ли раз, когда Элейна будет чем-то недовольна будет происходить подобное?
Дэйрон, конечно, мог сколько угодно повторять, что обиды дочери - обиды исключительно на него, но для Авелин все хто выглядело несколько иначе. Независимо от того, что должен был значить в глазах юной принцессы ее поступок, и кого именно он должен был по ее мнению проучить, в глазах герцогини Колиньяр он по-прежнему оставался камнем именно в ее сторону. А ещё она знала, как это будет выглядит в глазах Ивреса, где церемониальность возводилась разве что не в культ, а политес правил людьми эффективнее кодексов и уложений, как и его короля. И едва ли он слишком разнился от взгляда Авелин.

— Или, может, просто это я делаю что-то не так? Я не понимаю, — женщина поскребла ногтем тускло поблескивающую крышку.
В Аллионе она вообще ничего не понимала. Ни того, как можно потакать всем капризам дочери, как бы он ее не любил, ни того как можно было терпеть те колючие взгляды, которые щерясь бросал айрельский герцог. И это не говоря уже о том как оценивающе он на неё посмотрел по прибытии, и кажется не то, чтобы остался доволен своими выводами. Впрочем, это уже была не проблема Дэйрона.
— Я думала, все будет не так. Проще. — Авелин погладила уже ставший тёплым под ее руками метал, — Может лучше ты его откроешь?