На свадьбу Вангенхаймы прибыли в полном составе, и это, определённо, было счастьем. Остаться с матушкой вдвоем в замкнутом пространстве общих покоев было бы предприятием малоприятным, а здесь она хотя бы ненадолго отвлекалась на то, чтобы поучать отца и возмущаться его недовольством по этому поводу, а также указывать Раймару на выгодных невест. Кажется, ей самой список возможных женихов озвучить Октавия тоже пыталась, однако осталась смело проигнорированной, что ее немало обидело. Впрочем, матери стоило привыкнуть к тому, что мысли о том, как бы получить побольше от ее брака, Софи только раздражали.

Замок казался чужим и неуютным. Чужим он и был. Это дочь герцога поняла, стоило ей только решить самостоятельно добраться вечером от родительских покоев к своим, расположенным, в другом коридоре, в женской части замка. Приставленных к ней служанок было не видно, а спрашивать дорогу у попадавшихся ей гвардейцев Софи так и не решилась. Природная скромность была ей чужда, однако боязнь показаться глупой сопровождала девушку всю жизнь, и даже в таких ситуациях побороться с ней было не так уж легко. Стоит ли говорить, что совсем скоро она поняла, что безнадежно заплутала в полумраке коридоров?

А ведь вечер начинался так хорошо. Мать пригласила портного, которому загодя были высланы все мерки и Ее Светлости и самой Софи, и теперь, накануне свадьбы, они примеряли новые наряды, красуясь перед отцом. В одном из платьев, остальные приказав доставить в ее покои слугам, Софи и решила дойти обратно, уж больно оно ей понравилось – светло-бежевое, сочетающее разные ткани, от тяжелой парчи до чего-то легкого, название чего Вангенхайм вспомнить не могла, как ни старалась. Матушка, уж конечно, была бы крайне недовольна тем, что дочь не может даже описать собственное дорогое платье, но ведь ее рядом не было? Никого, кажется, не было.

Уже почти отчаявшись встретить в этих старых анфиладах хоть одну живую душу, как, наконец, наткнулась на поворот, прерывающий бесконечную череду дверных проемов, и внезапно столкнулась лицом к лицу с каким-то мужчиной, едва не выбив у него из рук коробку и всё-таки выбив трость.
– Прошу меня простить, суда... –  Софи постаралась поймать летящую на пол трость, но как только схватила ее ладонью и потянула к себе, тут же громко вскрикнула, разжимая пальцы и глядя на разодранный рукав платья. Светлая ткань дальше, к локтю, стремительно пропитывалась алой, стекающей из глубокого пореза кровью. Трость приземлилась на пол, вместе с перепачканным теперь, так неловко выскочившим оттуда стилетом.

– Вы... Вы... Как вы это объясните? Вы носите оружие, прогуливаясь по замку? Или вы намеревались на кого-то напасть?
Глядя на собственную руку Софи едва не всхлипывала. То ли от обиды за совсем новое платье, купленное специально к королевской свадьбе, то ли от страха за то, что задета вена. В речах ее хватало, разве что, на претензии, потому как испуг от столь неожиданной встречи покидать ее никак не желал.
– Кто вы вообще?

Отредактировано Sophie Wangenheim (2018-11-10 13:28:18)

Одни. Сплошные. Неудачи. Софи решительно не устраивало ни то, что она умудрилась потеряться во дворце, ни то, что свидетелем этого стал какой-то абсолютно незнакомый ей граф – хотя это гораздо лучше, чем знакомый, однозначно, – и уж тем более ее не устраивало то, что все теперь идёт совершенно не так, как она планировала. Вот только со всем этим, кажется, ей придётся смириться и прикусить язык. Или нет?

– До королевской свадьбы точно вряд ли, – Софи попыталась всплеснуть руками, но сделать этого у нее не вышло, потому как представившийся Лукасом граф Леонхарт вцепился в нее на удивление крепко. Лучше бы он так крепко держал свою трость, бездна ее поглоти, а не ее руку, почти наверняка оставляя отметины от пальцев, которые позже грозят стать синяками. – И видимо недостаточно туго, если мне хватило лишь неудачно схватиться за трость, чтобы ее случайно нащупать. А если бы это сделал ребёнок, граф? Подыщите себе другого мастера, который в состоянии сделать скрытые пружины и в самом деле скрытыми.
Уж в хороших мастерах она толк знала, как в столичных, так и в разбросанных по разным уголкам Ардона. Занятость отца обязывала ее помнить лучших едва ли не поименно, учитывая что самым лучшим для нее всегда оставался отец. Но Геральд Аренберг отдавал предпочтение механизмам для огнестрельного оружия, а не игрушкам, предназначенным для столичных, как он это называл, павлинов. Софи еще раз поморщилась, когда до глубокого пореза докоснулся платок, и, приглушенно зашипев от боли, постаралась продолжить.
– Вот, к примеру, – она поглубже вдохнула, отводя взгляд от пропитывающейся кровью ткани, – мейстер Вальдек, у него большая лавка в центральной части Айнрехта, сможет сделать для вас что-то более... Безопасное.

Прежде чем подобрать подходящее слово, дочь герцога на секунду замялась, поняв, наконец, что своими поспешными фразами графа могла задеть. Не то, чтобы ее это и в самом деле слишком страшило, но, пожалуй, матушка и с отцом не оценили бы подобного ее поведения в первый же вечер при дворе. Даже учитывая тот факт, что отбыть от этого двора она намеревалась сразу же, как закончатся, наконец, все положенные торжества в честь тётки Августы, радоваться за которую вполне сносно выходило и из замка в Ризе. Софи обреченно смотрела на испорченное платье и даже послушно придержала платок, когда мужчина принялся его завязывать.
– А вы действуете уверенно, Ваше Сиятельство, – обреченно отметила она, подмечая, что кровотечение понемногу заканчивается. – Но платок ваш будет испорчен безнадежно. Приказать слугам заказать для вас несколько новых, из лантаронского шёлка, и доставить в покои в качестве извинения?
Нахлынувшее раздражение понемногу сходило на нет, несмотря на то, что Софи все еще считала, что извиняться в данной ситуации должна отнюдь не она, а так не кстати возникший на ее пути граф. Но о приличиях вспомнить все же удалось, поэтому возмущения свои теперь дочь герцога старалась сдержать при себе.
– Софи Вангенхайм, дочь герцога Аренберга, Ваше Сиятельство, – она коротко кивнула, – Не буду пытаться изобразить приветственный поклон, если вы позволите. Так уж вышло, что я заплутала в этих бесконечных коридорах и, кажется, совсем потерялась. Мне нужна женская часть замка и, кажется, вы правы, вода. Чтобы хотя бы попытаться привести это все в порядок – лучше, если слуги увидят не окровавленный рукав платья, а просто порванный. Ведите, сударь.

И где только теперь те самые слуги? Куда подевались приставленная к дочери герцога дама, когда она так нужна? Это ужаснейшее свойство надоедливых людей – они всегда поблизости, когда ты хочешь поскорее от них избавиться, и их совершенно невозможно найти. Порез на руке, испорченное платье, чем еще закончится этот вечер накануне свадьбы? может быть, ей вообще не следовало приезжать на эту душевнейшую родственную встречу в атмосфере замковых сводов?
– Было бы замечательно, если бы вы меня вывели из этого лабиринта, но, смею предположить, вы куда-то торопились? – она кивнула на отставленную в сторону украшенную коробку. – Не стоит заставлять даму ждать.

За разговором они как раз успели пройти в упомянутую графом комнату или, скорее уж, довольно большую галерею, увешанную чуть запыленными портретами. Некоторые из них она узнавала, другие – нет, но потом ее взгляд упал на хорошо знакомое изображение. Портреты Карла VIII ей уже встречались. Даже в Ризе, в хранилищах, был один из списанных с этого, находящегося в старой дворцовой галерее. Остановившись у кувшина с водой, и беззастенчиво рассматривая картину, Софи задумчиво покусывала губы.
– Как думаете, Ваше Сиятельство, это правильно, что король Франциск не стал убирать отсюда потреты Карла, а оставил всё так, как, похоже, было раньше? Вы бывали при дворе при Фельсенбергах? Таким уж ли безумным был старый король, как его называют теперь?
Она непроизвольно заговорила тише, но не от того, что их могли услышать живые – этого Софи совершенно не боялась, а  словно страшась потревожить плеяду древних правителей Ардона, чья душа так и осталась теперь жить в этих портретах.
– Мне он совсем не кажется здесь безумным.

Граф так уверенно скомандовал не крутиться, что Софи и вправду на несколько мгновений замерла, глядя на него не без удивления. Он еще и отдавать распоряжения умудрялся. Видит Создатель, в его глаза и голосе не было ни капли вины ни за ее неожиданную рану, ни за испорченное платье, которое ей теперь для присутствия на свадьбе придется заменять другим, вероятно, тем, что было предназначено для коронации, а матушка бы сказала, что это совершенно непозволительно, и все должно быть подобрано соответственно случаю – и фактура ткани, и покрой самого наряда. И наверняка она будет причитать, что Софи снова всё испортила и с такими талантами уж точно никогда не выйдет замуж. Объяснять Августе, что такие ее предсказания дочь ничуть не огорчают, было бесполезно, поэтому внутри себя Софи просто приготовилась уже их выслушивать.

– Ну вот, вы уже поменяли свое мнение, сударь, то царапина заживёт до свадьбы, то нет, – она постаралась улыбнуться, но вышло как-то грустновато, а после опустила руку, мрачно разглядывая импровизированную повязку на запястье. – Вы уж постарайтесь определиться и передать этой самой несчастной царапине, когда же ей, по-вашему, следует исчезнуть. Вдруг все зависит не только от ваших медицинских навыков, которые вы, по счастью, имеете, но и от слов, как думаете?
Отказ от небольшой компенсации ее немало удивил, но разубеждать Лукаса Софи не стала, ограничившись простым «Быть может, в таком случае, в другой раз» и поведя плечом. Ей же проще – не гонять слуг, не объяснять отцу траты – о которых он, конечно же, даже не спросил бы, сочтя, что дочь может тратить столько, сколько ей заблагорассудится – ни выбирать ткани, в которых она, разумеется, почти ничего не понимала, за исключением каких-то самых простых вещей.

Изменившееся выражение лица собеседника после упоминания ее отца заставило девушку удивленно приподнять брови. Так на ее имя реагировали, прямо скажем, редко, все чаще начиная восхищаться мастерством герцога, а господин Эдер отчего-то будто потух, учитывая что и до того он был не в самом приподнятом, кажется, расположении духа.
– В таком случае, мы с вами оба заблудились? – она разочарованно вздохнула, понимая, что до своих покоев доберется совсем не так скоро, как рассчитывала. – И вот ведь, во дворце, я думала, всегда должно сновать множество людей, хотя бы слуг, а теперь – ни единой живой души вокруг.
Столичный дворец разочаровывал ее все больше и больше, и она все сильнее жалела, что не вернулась обратно к матери с отцом еще тогда, когда осознала, что с приставленной к ней дамой они разминулись и теперь вряд ли скоро встретятся. Хотя та просто обязана была ее, Софи, искать, даже если в тайне и радовалась пропаже.
– Что же, если так, то я надеюсь вас и вправду не настигнет раздражение леди, которой придется дожидаться вас чуть дольше.
Та самая леди, по правде говоря, Вангенхайм волновала неприлично мало, но побеспокоиться о ее душевном равновесии она нашла, по крайней мере, вежливым. Так, теперь о ней можно было забыть и более не задумываться, потому как все дани приличиям она только что уже вознесла, и теперь ее ничуть не расстроит даже, если граф Леонхарт до своей знакомой так и не доберется. Тем более, что плутать по коридорам в компании, пусть и такой довольно неожиданной, было гораздо приятнее, чем отчаянно пытаться найти дорогу одной.

Придержав руку над небольшой миской, Софи приглушенно ойкнула – свежую ранку от прохладной воды немилосердно защипало. Дочь герцога вновь прикрыла глаза, выравнивая дыхание, и когда распахнула их снова, глядя на графа с легким прищуром, даже постаралась улыбнуться.
– Меня матушка тоже считала непоседливой, поскольку я вечно сбивала колени и ровно также что-то рвала. Но так получалось само собой, – она неаккуратно дернула рукой, едва не опрокинув кувшин, и тут же звонко рассмеялась, нарушая, наконец, зашкаливающую серьезность момента. – Вот как сейчас. Сколько лет вашей дочери? И неужели ее коленями и испорченными платьями занимается не мать, а вы сами?

Портреты наблюдали за происходящим молча и чуть осуждающе – будто бы, появившись здесь к ночи, а теперь еще и смеясь, они нарушили какое-то тайное правило, и теперь за нарушение это надлежало поплатиться. Софи вновь обернулась на портрет Карла и покачала головой.
– Нет, не забыли. Про портреты старых королей не забывают. Их либо убирают в хранилище, пытаясь вычеркнуть из памяти навсегда, либо оставляют, презрев любые пересуды. Но ведь есть в этом что-то неправильное? То, что король свергнутый на этой стене будет соседствовать со своим... – убийцей? – с тем, кто низложил его династию и начал свою.
Во взгляде того, кого назвали безумным, не было ни тревоги, ни злобы, только спокойная уверенность в завтрашнем дне, похоже, обернувшаяся против него. Софи было пять, когда произошёл переворот, и она толком не помнила ничего об этих временах. Только как мать со слезами прощалась с отцом, отправляя его в столицу уже к Франциску, и как сам Геральд сжимал кулаки в бессильной злобе и, глядя на Раймара, тихо повторял, что юному принцу было столько же, сколько и его сыну. Франциск безумным не был однозначно – родители были прощены за то, что поддерживали своего сюзерена, но Софи до сих пор не понимала, какой из клятв верности отец придерживается теперь не внешне, а где-то внутри себя. Впрочем, эти мысли сейчас были ни к месту. Она тряхнула головой, отгоняя их, и снова обратила внимание на графа.
– Считаете, все люди немного безумны? Даже вы сами? – она наклонила голову к плечу, повнимательнее вглядывась сквозь полумрак в лицо мужчины, цепким взглядом изучая его черты. – Обвинять в сумасшествии неправильно. Особенно, раз ему нельзя найти, как например трусости, доказательств.

Вопрос же про мастерские механиков, следует сказать, поставил ее в тупик. Девушка еще несколько раз моргнула, прежде чем собраться с мыслями и отвлечься от терпеливо ожидающих пока они покинут галерею портретов.
– А вы не бывали? – отец называл правило отвечать вопросом не вопрос чисто ивресской привычкой, которая его самого раздражала безумно, и Софи, улыбнувшись, поспешила исправиться. – Несколько раз с отцом, когда он брал меня с собой в столицу, пребывая для того, чтобы провести лекции при Университете. Он ведь не только ученый, но еще и профессор. Не знать тех, кто близится к нему по уровню мастерства, было бы неуважением. Я уверена, если вы увлекаетесь подобными вещами, – она кивнула на убранную на безопасное от нее расстояние трость. – Вам просто необходимо познакомиться с мейстером Вальдеком. Он человек весьма образованный и увлеченный, но при этом неплохо разбирается в веяниях столичной моды. А в лавке по соседству от него торгуют замечательными игрушками, так что, когда надумаете ее посетить, берите дочь с собой.

Софи кивнула в подтверждение своих слов и достала наконец руку из воды. Лукасу действительно удалось помочь – рукав хоть и был теперь насквозь промокшим, больше не алел от крови, а это и было самым важным. Рука, правда, в воде почти заледенела, ну да это было не так уж страшно. Одной рукой попытавшись выжать ткань, чтобы вода с нее, по крайней мере, не стекала ручьем, дочь герцога продолжила.
– Впрочем, почти наверняка где-нибудь поближе к вашим землям тоже есть прекрасные мастера. Простите мне мою неосведомленность, но я, к сожалению, не помню, в состав какого герцогства входят земли Леонхарт? Или быть может, вы располагаетесь совсем близко к столице и нет смысла искать замен?

Отредактировано Sophie Wangenheim (2018-11-11 14:45:12)

Когда граф заговорил о магии, Софи нахмурилась и внимательно всмотрелась в его лицо. За магию в Ардоне судили, а иногда и вовсе сразу приговаривали, не видя в этом ничего постыдно. И, если бы она говорила о колдовстве, то, выходит, сейчас вот так спокойно обвиняла бы его в том, что он маг? Дочь герцога отрицательного покачала головой и даже свободной правой рукой быстро перекрестилась. Все-таки говорить о колдовстве в старом замке, попав в безлюдные его коридоры, ей, может и иррационально, но казалось каким-то то ли неуместным, то ли, возможно, даже опасным. А Его Светлость Эдер, пожалуй, и вправду мог бы быть колдуном – выглядел, по крайней мере, он соответствующе. Как-то так, пожалуй, Софи и представляла себе магов – людей, в чьем облике было что-то неуловимо мистическое, скорее тёмное, и Лукас, вместе с его тростью и способностью неожиданно из-под земли возникнуть прямо перед ее носом, вписывался в эту воображенную ею картину как нельзя лучше. Позволив себе задуматься лишь на секунду и уже почувствовав холодок, начавший бежать по спину, Софи тут же тряхнула головой, отгоняя неуместную мысль как можно дальше. Ну, какие же колдуны среди приглашенных на королевскую свадьбу графов?

– Помилуй вас Создатель, конечно о внушении, – начала было она, но граф, кажется, решил ее удивить, и ему это великолепно удалось. Опешив на мгновение, Софи удивленно уставилась на Лукаса, но потом, почти сразу же, звонко расхохоталась, да так, что для того, чтобы, отсмеявшись, не улыбаться уж слишком широко, ей пришлось привычно прикусить нижнюю губу. – Все-всё, сударь, теперь я совершенно точно убеждена, что эта царапина пройдет сегодня же! Вашей дочери повезло, раз ее отец умеет так скоро залечивать любые ее раны.

Она хотела поднять руки, показывая, что на этот раз точно сдается, но граф тут же прервал ее неоконченный маневр, вернув лицу прежнюю серьёзность. Вангенхайм даже пожалела, что вот так просто спугнула совершенно очаровательный момент, но печалиться на этот счёт долго не смогла, снова отвлекаясь на портреты, до сих пор терпеливо взирающие на них со стен. И в этом тоже было что-то по-настоящему мистическое. Вообще вся эта январская, скорая свадьба, словно была окружена чем-то вроде колдовства, только вот какого именно дочь герцога объяснить не смогла бы, даже если бы постаралась. Вчера на приеме она смотрела в лицо тётки и не могла разглядеть там ничего, кроме нетерпения. Отчего же она так торопилась? Встретившись глазами с портретом свергнутого короля, Софи пожала плечами, будто он тоже задавался этим вопросом и она была в чем-то даже виновата, что не может найти на него внятного ответа. Лукас, тем временем, тоже заговорил, и его слова заставили девушку изобразить некое подобие улыбки. Словно мысли читал. Может, и правда, колдун?
– Конечно не судят, – кивнула она, исподлобья глядя на собеседника. – И даже не думают о том, что слово «убийца» в их адрес может прозвучать в их же дворцах.
Но оно звучало. Этим странным вечером, плавно перетекающим в ночь, от людей, не имеющих ровным счетом никакого права даже думать о том, кто прав, а кто виноват. Впрочем, Софи ведь все равно думала? И все чаще приходила к тому, что Его Величество Франциск поступил единственно правильно, приводя страну к стабильности и призывая к порядку герцогов и всю прочую знать. Даже если этого и стоило крови. Только вот все эти размышления должны были остаться при ней, а не всплывать в разговорах с плохо знакомыми мужчинами в темных галереях, где она и оказаться-то не должна была.

Абсолютно нормальный граф, который сам себя считал нормальнее даже всех прочих нормальных, чем вызвал у Софи очередной смешок, который даже скрыть не удалось, не стал задерживаться у портретов и двинулся вперед, а она была вынуждена последовать за ним, лишь только оглянувшись, покидая галерею, чтобы проверить, не собрались ли уходить и изображенные на картинах правители прошлого.
– К сожалению, я не помню вашего батюшку, но, быть может, я была слишком мала, когда они с отцом вели дела, –  она повела плечом, виновато поглядывая на Эдера. Непонятно было, правда, чем он недоволен больше – тем, что ей оказался не так уж хорошо знаком его титул или тем, что ее познания в истории герцогских родов были не так уж обширны, а география и вовсе не увлекала ее абсолютно. Зато это было честно. – Но раз вы сын герцога Эрнсте, стало быть, вы сможете посещать упомянутые мною лавки достаточно часто. И все же удивительно, что вам, при такой близости к столице, попался мастер, сделавший настолько небезопасную трость.
Софи вернула Лукасу укор по взгляде и развела руками, собираясь продолжить путь вперед, который уже гораздо больше напоминал оживленный и готовый к празднику королевский дворец, нежели те коридоры, в которых ее угораздило заблудиться получасом ранее. Однако вместо этого ее завели в какую-то нишу, переходя на пониженные тона.

Дочь герцога с удивлением воззрилась на Эдера, прислушиваясь к голосам и даже выглянув из ниши, чтобы взглянуть, кому же они принадлежат. Беседы были достаточно однозначными, и чуть растерянный вид Лукаса на этом фоне только веселил. От прежней растерянности Софи, кажется, не осталось и следа. Лукаво улыбнувшись  чуть склонившись к графу она заговорщицким шепотом произнесла:
– А если нас с вами увидят затаившимися в тёмной нише, думаете, подумают, что мы вели беседы о науке?
Она выразительно побарабанила кончиками пальцев здоровой руки по коробке, которую граф прижимал к себе, и тихонько рассмеялась. – Впрочем, сдается мне, эта леди и ее кавалер вполне будут готовы сделать вид, что они ничего не видели, если вы тоже на секунду закроете глаза, когда они будут проходить мимо.

Она снова выглянула в коридор и только тогда обнаружила, что упомянутая парочка целью своего маршрута избрала как раз противоположный их прежнему местонахождению конец коридора, и теперь двигалась к ним. Счастье, если они не заметили ее любопытной макушки, хотя вполне могли, учитывая, что заняты были преимущественно друг другом.
Давя слишком громкий смех, Софи нырнула обратно в нишу и прижалась к стене, стараясь не расхохотаться и не смотреть на графа, который должен был уже запунцоветь либо от стыда, либо от злости на ее небольшое неповиновение, и не раскрыть их слишком уж скоро.