День тянулся невероятно долго.
Казалось, каждая минута, отчитываемая часами, была сродни часу, если не двум. Розмари, то и дело украдкой поглядывала на причудливое произведение одного часового мастера, стоявшее на каминной полке, стараясь чтобы ее гость этого не заметил. Это было бы верхом неприличия и неуважения, даже если ее гость, важно расхаживавший по роскошному ковру гостиной, казался ей эталоном занудства.
И дело было вовсе не в его блеклой внешности, хотя, признаться, говорить тут особо было не о чем тоже. Белесые волосы, блеклые глаза, довольно тщедушный вид - присовокупите сюда монотонный и ужасно невыразительный, если не сказать, усыпляющий голос - и портрет графа Густава Рейне, проживавшего в ее родном герцогстве,можно было заканчивать, а после бежать без оглядки. Иначе у вас был серьезный шанс уснуть беспробудно и навечно.  Это, как ей шепнула ее камеристка, знавшая практически все сплетни по округе, часто происходило, чем несказанно злило графа. О нем ходили многие смешные рассказы, которые поспешили сообщить герцогине, едва она получила письмо от своего отца с его просьбой его принять, и, читая намек Уго о том, что граф заинтересован в сватовстве к ней, Роз не могда не опешить. Она почти не знала его, пару раз мельком видела и не смогла составить впечатление о нем, но, выслушав кое-какие истории, не могла не признать, что они очень недалеки от истины.

Сейчас, глядя на то, как он, походивший на надутого голубя на выданье, рассказывал ей о своих землях и о том, какой он прекрасный и всеми любимый человек, Розмари едва сдерживала смех при воспоминании о достаточно живом и смешном изображении его Сарой, кривлявшейся и смешно приплясывавшей. Сара вообще была сокровищем, бойкая, веселая и энергичная, она успевала помочь своей госпоже, сбегать поболтать на кухню, отчитать прачек, поругаться с кастеляном, помириться, выведать сплетни и так по кругу, и это всего лишь до обеда. Розмари знала, что та когда-то была в особых отношениях с ее супругом, но это совсем не портило ее отношения к Саре, скорее наоборот. Сейчас вышеупомянутая камеристка разливала чай, стоя спиной к Густаву, и смешно закатывала глаза, пытаясь развеселить герцогиню. Розмари же, восседая в кресле у камина, чуть облокотилась о подлокотник, вполне естественным жестом прикрыв полусогнутой ладонью нижнюю часть лица и продолжая стараться не прыснуть от смеха. Второй рукой она поглаживала обивку кресла, то и дело стреляя глазами в сторону часов и надеясь, что гость как можно скорее уедет, чуть постукивала ножкой в изящной туфельке. Ей очень хотелось на улицу, хоть и было прохладно, желательно в седло, но провести наедине с Густавом еще какое-то время было невыносимо. Впрочем, выгонять его тоже было не дело. Розмари понимала, что ей необходим новый брак, и хоть теперь она была гораздо более свободна в поиске супруга и могла потянуть, также осознавала что ее возраст, происхождение и статус вдовы несколько снижал ее шансы на рынке невест. Она не жаждала оказаться вновь в распоряжении какого-то мужчины, но, как и каждая дама с головой на плечах, осознавала свое довольно шаткое положение и преимущества брака. Разумеется, более-менее подходящего.
- ... Как я и сказал, миледи, урожай в этом году оказался прекрасен, а какой мед мы собрали! Вы любите мед?  - он развернулся и отправился по направлению к ней, задав вопрос. Роуз, встрепенувшись, не сразу поняла, что он спросил, после все же спохватившись.
- мёд? О да, разумеется. У меня на кухне пекут такие чудесные пряники... - начала она, но тут ее довольно грубо перебили.
- Я уверен, что у вас совсем не тот мед, миледи! Бросьте, самый лучший мед у нас в герцогстве, а точнее, у вашего покорного слуги! - он отмахнулся, плюхнувшись в кресло около Розмари. Та уже осознала, что граф довольно тщеславен, как и каждый, кто был сильно погружен в осознание собственной несостоятельности. Впрочем, немудрено - к тридцати пяти годам граф был не женат, и даже ни разу не был помолвлен. Поговаривали, что у него были бастарды, но к их матерям он относился плохо. Именно этот факт заставил Сару его не взлюбить, а потому она с удвоенным усердием мешала ему, то гремя подносом с чайником, на котором принесла чай и выпечку, суетилась перед ним с каминными щипцами, уронив оные на ногу ему, шуршала и шумела на фоне, сбивая его с мысли и наслаждаясь его растущим раздражением.
- Если честно, я не очень хорошо разбираюсь в меде. Я его не так много ем, потому, к сожалению, не готова поддержать беседу с таким знатоком, как вы.- Взяв чашку любезно налитого Сарой чая, Розмари сделала крохотный глоток и улыбнулась. Чай приятно успокаивал и согревал, разливаясь по телу приятной волной, отдавая душистыми луговыми травами. Чай напоминал о лете, столь любимом герцогиней, и был буквально лучиком солнца в ненастную погоду. Это было то, что надо в беседе с таким внезапным поклонником.
- Ничего, я и не надеялся, что женщина оценит такое. Вот если бы я поговорил с вами о украшениях или платьях, тогда да. - он улыбнулся, и Роз не оставалось ничего другого, кроме как улыбнуться в ответ на столь откровенное пренебрежение ее полом. Если бы она могла - она родилась бы мужчиной, унаследовала баронство отца и жила бы припеваючи, ни от кого не завися. Но увы, она родилась женщиной, и потому она была в определенных рамках.
- Ну, это тож довольно интересные темы, милорд. Но сельское хозяйство и развитие земель меня тоже интересуют. - еще один глоток чая и вскользь брошенный взгляд на часы. Да, день обещает быть долгим, если ее только не спасет чудо.

"Бойся своих желаний" - именно это однажды сказала ей Эмма, ее венценосная сестрица, вызвав у нее недоумение. Ведь желания это то, чего мы хотим, и ведь в наших планах, чтобы они исполнились. Разве нет? Лишь став старше Розмари начала осознавать, что порой лучше ничего не желать и не просить. Иначе будут проблемы.
"У судьбы и у Единого весьма изощренное чувство юмора, дитя" - именно это однажды маленькая Роз услышала от чуть подвыпившего отца, любившего вести монологи перед благодарным слушателем, которым была его младшая дочь. Тогда она не очень поняла его мысль, а сейчас по достоинству оценила эту фразу. И правда, чувство юмора было отменное.
А теперь..
Теперь, узрев входящего в ее гостиную деверя, точнее, бесцеремонно ворвавшегося (впрочем, в своей обычной манере), оставлявшего грязные следы от его сапог для верховой езды на дорогом ковре, только-только вычищенном перед его приездом, герцогиня испытала такой сонм противоречивых чувств, что на миг потеряла дар речи. Ее молитвы и желания "чуда", которое спасет ее от престранного поклонника, были исполнены точно, но с таким изящным сарказмом, что грех было жаловаться. Она не знала,  радоваться или грустить, поскольку уважаемый Лукас Эдер, конечно, спас ее от ужасно нудного и неприятного времяпрепровождения с гостем, но только его появление скорее сулило еще больше проблем. И неизвестно, что было лучше - слушать бубнение Густава или же стараться не реагировать на бестактные и колкие замечания деверя. Да, день резко перестал быть томным.
Послушно подав руку для изображения учтивого поцелуя, Роз бросила на графа довольно красноречивый взгляд исподлобья, означавший то, что герцогиня приняла вызов и готова на него ответить. Правда, не при госте. Пусть сначала поможет ей избавиться от посетителя, как можно тактичнее, но и как можно быстрее. Лукас все же стал ее спасителем, как ни печально было это признавать, но ему об этом знать было совершенно не обязательно.
- Доброго вечера, граф. Мы вас, право, не ждали. - уголки губ Розмари чуть дрогнули и она попыталась улыбнуться. - Хотя каждое ваше появление всегда довольно.. внезапно. Вы настолько не любите гонцов или же они у вас все заняты? - Роуз не удержалась от крохотной шпильки в сторону Лукаса, всем своим видом показывая, что недовольна таким бесцеремонным появлением. В какой-то мере так и было, но за поджатыми губами и холодным блеском глаз она скорее скрывала удовлетворение от того, что он их прервал.
Граф Рейне, бесцеремонно прерванный на полуслове, тоже сидел молча, переводя взгляд с герцогини на гостя, и та буквально видела, как в голове у него проносится вопрос о том, кто это и что происходит. Желая спасти приличие ситуации, усугубленной очень "вежливым" тоном деверя, женщина улыбнулась, отставив свою чашку на столик.
- Я... Позвольте... - начал бормотать гость, и Роуз его перебила.
- Господа, позвольте тогда вас мне представить друг другу. Ваша светлость, мой гость - граф Густав Рейне, сосед и добрый друг моего отца. Он передал мне приветствие от барона Сильберштейна и.. Просто посетил меня. - быстрый предупреждающий взгляд в сторону Лукаса будто бы предупреждал, что стоит вести себя приличнее, но когда граф ее слушал? Хотя когда он вообще хоть кого-то слушал?
- А тот, кто присоединился к нашей беседе, милорд, никто иной, как граф Лукас Эдер, граф Леонхарт. - герцогиня видела, что представление имен не ответило на немой вопрос,застывший в глазах Густава, и продолжила: - граф Леонхарт - младший брат моего покойного супруга, опекун моего сына, мой сосед и... - небольшая пауза, при которой глаза опять уставились на Лукаса - и мой добрый старый друг. Простите его кажущуюся бестактность, он очень заботливый и приятный родственник. - ну да, конечно. Розмари самой едва не стало смешно от того, что она только что сказала.
Она видела, как граф Густав подскочил, вспомнив о манерах и решив лично поприветствовать появившегося, вновь представившись сам. Вышло довольно нелепо, что позабавило опять Сару. Та, расцвёвшая при появлении обожаемого ею Лукаса, буквально сияла от счастья.
- сию минуту, ваше сиятельство! - пропела она, бросившись со всех ног (на сколько это позволяло приличие) выполнять поручение гостя. Да, граф Рейне о подобной учтивости со стороны камеристки его потенциальной невесты мог лишь мечтать.
- Я.. как и любезно рассказала герцогиня, и правда передал приветствия от достопочтенного барона Уго. Я...Я был проездом по делам и.. как раз заехал к миледи. - пробормотал "жених", уже явно подумывая о том, чтобы ретироваться. Роуз даже не пошевелилась, так и сидя в кресле, обдумывая, как поскорее и потактичнее выпроводить гостя.

Розмари пропустила мимо ушей его комментарий по поводу заказов из столицы, коих было гораздо меньше, чем того виделось, и, вероятно, хотелось графу. Герцогиня не тратила больше, чем считала нужным, и в отличие от многих других дам ее возраста или положения, лишь пару раз в год могла себе позволить масштабные траты на наряды и украшения. Розмари предпочитала заниматься делами замка, и потому не так давно затеяла реконструкцию одной из башен, о которой немного позабыли, похоже. Потому, видимо, граф и сетовал на обилие трат. Впрочем, она точно знала, что ничего лишнего и ненужного она не приобретала, но если ему так хотелось попробовать подловить ее в чем-то - почему стоит отказать ему в этом удовольствии?
К счастью, Лукас выполнил то, о чем невольно молила Розмари - выпроводил гостя, причем на правах почти что хозяина, а потому женщине не пришлось лично его провожать до дверей. Они ограничились лишь кратким, малозначимым прощаниям и искренними (точнее, не очень) заверениями, что она всенепременно ему нанесет визит. Время прощания было подобрано как нельзя кстати. Еще полчаса в обществе графа Густава - и она бы просто сошла с ума, право.
Взгляд упал на следы ее гостя на светлом ковре, и женщина невольно поджала губы. Да, мужчины порой бывают довольно невнимательны и открыто пренебрегают манерами. Теперь придется слугам провести еще день, вычищая грязь от его сапог на ковре, который, к слову, в свое время обошелся ей совсем недешево.
Тонкие пальцы постучали по дереву кресла, в котором она сидела, будто вторя проносившимся мыслям в голове, уносящимся куда-то вдаль, на пределы замка. Осенью Розмари бывала на редкость задумчива, погружаясь то в воспоминания, то в грезы о чем-то ведомом только ей. Из задумчивости ее вывел голос деверя, вновь появившегося на пороге, но не входящего. Его внезапная, довольно запоздалая предусмотрительность заставила губы Роз расплыться в усмешке. Ковру уже не помочь, потому он вполне мог и сам зайти. Пожав плечами, женщина поднялась, и, поискав глазами хлыст, и, найдя его на каминной полке, взяла, чуть не уронив при этом какие-то безделушки. Розмари не пользовалась хлыстами в принципе, а мужские существенно отличались от женских, потому держать его в руках было странно.
- Вы и так испортили мне ковер, милорд. К чему теперь его жалеть? - с усмешкой произнесла она, выйдя за порог и после лишь передав ему хлыст. Передавать что-то через порог, пусть даже комнаты, дурная примета, и герцогиня это знала чуть ли не с младенчества. Ее суеверность порой принимала странные очертания, забавляя или пугая окружающих, и, вероятно, потому ее родня по мужу вздумала ее назвать ведьмой.
- Вы, вероятно, читаете мысли. Я сама хотела сегодня прокатиться, но пришлось отложить поездку по причине внезапного гостя. - усмехнувшись, Розмари уставилась снизу вверх на графа, совершенно не смущаясь того, что существенно его ниже. - Хоть вы и бесцеремонно его выгнали, не могу не ответить изящество, с которым вы это провернули. Потому - почему бы и нет? Давайте после завтрака проедемся по окрестностям, посмотрим, как идет уборка урожая. - в чем она не сомневалась, так в том, что он хотел не полюбоваться красотами этих мест, а осмотреть, как идет дела. Сентиментальности и чувства печали по этим местам Роз не замечала за деверем, а вот внимательность к более приземленным вопросам - вполне. И не то чтобы ее это напрягало, скорее наоборот. Она отдавала себе отчет о том, что это - земля его предков и его родной дом, который, не роди она сына Филиппу, мог быть по праву его. Поначалу Розмари довольно малодушно присматривалась к Лукасу, особенно когда он общался с Северином, обожавшим своего дядю. Впрочем, малыш рос копией отца, который относился хорошо ко всем. Поняв, что угрозы нет, Роз все же чуть расслабилась, позволяя им даже иногда проводить время вдвоем. Материнская опека - это прекрасно, и учителя с няньками - тоже, но порой сыну нужно было и мужское влияние, а кто лучше подойдет на эту роль, как не его родная кровь?
- До встречи за ужином тогда, милорд - чуть улыбнулась Розмари, слегка присев на прощание и отправляясь в детскую, к сыну, позвав по дороге кастеляна, чтобы он помог графу с книгами.
Вечер на удивление прошел спокойно, без особых происшествий. В центре внимания оказался Северин, хоть и немного опечаленный, что его двоюродная сестра к ним не приехала.
*********************************
Утром после завтрака, Розмари стояла внизу в холле, с улыбкой наблюдая за надувшимся сыном. Малыш хотел отправиться с ними, но мать запретила, ведь на улице вот-вот мог пойти дождь и он мог простыть.
- ну мама, ну пожалуйста.. - на нее в мольбе уставились голубые глаза, и, нежно улыбнувшись, герцогиня присела около сына, стараясь не помять свое изумрудно-зеленое платье для верховой езды, и взяла в руки маленькие ладошки.
- Счастье мое, я бы с удовольствием. Но ты ведь недавно простыл, помнишь? А на улице может пойти дождик. Ты же не хочешь опять заболеть и расстроить маму? - поцеловав по очереди каждую ладошку сына, Роз увидела, как мальчик замотал головой.
- Мы ведь едем не просто кататься, а посмотреть, как идут дела и как идет уборка урожая. Вот когда слякоть пройдет и будет снег - мы с тобой поедем вдвоем, обещаю.
- честно? - глаза Северина загорелись от упоминания о прогулке, и Розмари кивнула. Мальчик рано начал учиться кататься на лошади, и обожал их с такой же страстью, как и его отец.
- Конечно. Разве я тебя когда-то обманывала? А теперь давай, иди с Сарой. она отведет тебя на урок. А я вернусь и мы с тобой поиграем. - малыш обнял ее, и герцогиня прижалась к сыну, заключив его в свои объятия и зарываясь носом в белокурые волосы. От него пахло фиалкой и чем-то сладким (Розмари подозревала, что Сара, балуя маленького герцога, дает ему больше сладостей, чем положено), и чем-то очень родным. Женщина так боялась потерять сына и каждый раз, когда он болел, не находила себе места.
Ее камеристка, взяв мальчика за руку, повела наверх, что-то ему оживленно рассказывая и, видимо, обещая. Розмари проводила их взглядом, улыбнувшись им вслед и натягивая перчатки для верховой езды, заметила спускающегося Лукаса.

Розмари кивком поприветствовала Лукаса, после направляясь с ним во двор, прямо к их лошадям, уже готовым для поездки. Настроение было превосходным, да и она давненько уже не ездила верхом. Сегодня герцогиня рискнула опробовать свое новое приобретение, довольно норовистую кобылу необычного солового цвета. Розмари знала, что у лошади весьма непростой нрав, но это не ни в коем случае увело от покупки, скорее, наоборот, лишь подстегнуло, особенно после созерцания того, как та умеет бегать.  Ее покойный супруг, обожавший лошадей, привил эту любовь и ей, да и с самого детства Розмари была очень хорошей наездницей, чем несказанно радовала отца. Перо, ее милая и послушная кобылка в яблоках, которую как раз и упомянул Лукас, была гораздо медленнее и тоньше на ногах, подходивших больше для чинных и медленных прогулок, на не очень длинные дистанции. Перо была хорошенькая и красивая, как игрушка, а Розмари хотелось быстрее и более подвижную. Именно поэтому Роз рискнула купить себе ещё одну лошадь. Ее звали Лламарада,  и женщина долго училась произносить ее имя правильно, как ее называл предыдущий владелец. Лошадь была родом из соседних земель, относящихся к некогда Лантарону, и потому носила имя, означавшее на местном диалекте Вспышка. Герцогиня знала, что ей это имя подходит как нельзя кстати,  как и знала то, что она сможет её удержать.
Усмехнувшись от замечания деверя, женщина с помощью слуги забралась на лошадь, одним изящныс жестом расправив юбку. Зеленовато-карие глаза уставились на графа сверху вниз, с небольшим вызовом, и Розмари, погладив лошадь по гриве, мило произнесла
- В пути проверим, милорд. Но вообще ваш брат считал, что я отлично держусь в седле. Даже таком неудобном, как дамское. - да, править лошадью, когда обе ноги свешивались с одной стороны, когда нужно придерживаться юбку, чтобы она неприлично не задралась, показав больше ног, чем положено, изображать непринуждённый вид, поддерживать беседу и выглядеть неотразимо, при этом не свалившись с лошади, было совсем непростой наукой, которая давалась далеко не всем. Герцогиня сетовала на то, что для нее заказан способ езды по-мужски, но воспитание и приличие, не говоря уже о платье, не позволяли это даже опробовать.
Пока хозяйка терпеливо ждала своего деверя, а после и когда им откроют ворота, Лламара очень неспокойно пританцовывала на месте, выбивая по камням, которыми был вымощен двор, только ей ведомый ритм. Возможно, ее стоило научить танцевать? Вряд ли, Розмари на за что бы  не стала учить ее такому. Лошади хотелось неволю, это было видно  Да сама герцогиня очень хотела бы, едва она окажется за воротами, пустить лошадь вскачь, подставляя лицо холодному ветру и наслаждаясь осенью. Осень она любила почти так же, как и весну, восхищаясь листьями, их расцветкой и ничем не передаваемым шуршанием. Осень для нее значила время недолгой смерти природы, которая после готова была пробудиться во всей красе. Может быть, и самой Розмари стоило бы чуть больше выезжать и не так безвылазно сидеть в замке? Вероятно, да. Она вдовствовала уже почти шесть лет, из которых носила глубокий траур все три, как и велел обычай.
- куда же вы сначала планируете отправиться, милорд? - прервав невесёлые мысли, женщина с улыбкой обратилась к своему спутнику. Настроение было слишком хорошим, и потому даже риск ссоры с деверем ее не мог испортить. Розмари ехала слева от графа, крепко держа поводья и совсем не смотря вперёд. Пока ещё она сдерживала лошадь, решив, что возможно и не стоит ее сейчас пускать на более быстрый шаг.