Новость о помолвке принцессы Фриды с сыном Великого герцога Катарину обрадовала, ведь свадьба - это всегда весело, а королевская так вдвойне. Однако, когда ивресская делегация прибыла в Ардон, тревожная поспешность, которая царила в замке, заставила девушку насторожиться. Свадьба была назначена уже через две недели, а этот срок был настолько короток, что по мнению Катри, королевским портным пришлось бы сильно постараться, чтобы сшить более-менее достойное подвенечное платье. А что уж и говорить об организации остального торжества, которое непременно должно было бы красочным и пышным, как того заслуживает старшая дочь Франциска. Впрочем, со своими умными советами отложить бракосочетание на месяц-другой, Катарина не лезла. В конце концов, она была лишь гостьей и ей оставалось лишь качать головой и делиться сомнениями с окружающими.

Ряд несчастных случаев, произошедших в городе, омрачил торжественный прием, отбросив тень на репутацию короля и его супруги, хотя и было видно, что королева Августа с падчерицами прилагают все усилия, чтобы высокие гости не заскучали. Катарине не было дела до страданий простолюдин, поэтому она наслаждалась ардонским гостеприимством, с удовольствием участвуя во всех развлечениях и не пропуская ни одну партию танцев. Именно по этой причине приглашение королевы посетить дом милосердия она восприняла с удивлением. Зачем? От мысли, что ей придется находиться рядом с ранеными, больными и грязными вилланами, которые, чего доброго, будут тянуть к ней свои немытые руки, Катарину неприятно передернуло. Сострадание? Пусть оставят это монахам, ведь именно для этого они и посвящают жизнь служению Единому. Однако, остальные дамы, в том числе и Бланш, откликнулись на предложение королевы с похвальным энтузиазмом, и Катарина не могла позволить себе остаться в стороне. Пришлось прикинуться кроткой сестрой милосердия и собираться в дорогу.
Раз уж сама поездка не сулила для принцессы ничего приятного, то покрасоваться перед остальными было сродни святой обязанности. Из Ивреса Катарина привезла только самые лучшие платья и было бы смертным грехом позволить им пылиться в сундуках. Поэтому в Дрёмлинг она вырядилась по самой последней ивресской моде - тугое платье изумрудного цвета со стоячим воротничком и миниатюрная шляпка в тон, расшитая розовыми цветами и украшенная перьями фазана. Как всегда, опоздав из-за того, что не могла найти подходящие туфли, Катарина присоединилась к процессии последней, чинно усевшись на отведенное ей место в экипаже.

Было жарко. Из-за положения королевы Августы им всем пришлось тащиться на каретах и это раздражало принцессу еще больше. Ей досталась честь разделить эту поездку с ардонскими дамами и Катарина, обмахиваясь веером, обвела взглядом присутствующих, остановившись на миловидном личике белокурой леди, что сопровождала принцессу Фриду. Девушку она заприметила еще на скачках и новое лицо при ардонском дворе её заинтересовало.
- Герцог Нордхейма показал себя на скачках прекрасным наездником. Позвольте мне поздравить Вас с победой Вашего жениха, - она стянуто улыбнулась девушке, - Еще недавно он готов был свернуть горы ради руки принцессы Эльзы, а теперь смотрит на Вас так влюбленно, словно для него существуете только Вы, - заявила Катарина таким беспечным тоном, по которому нельзя было точно сказать восторгается она или язвит.
- Как быстро все меняется, не правда ли Фрида? - она картинно вздохнула, обратившись к подруге, - Помнится мне, еще пару лет назад мы мечтали сбежать из замка и отправиться за драконом, а теперь Вы уже обручены и готовитесь стать женой, - Катри покачала головой, сама не веря в свои слова. Когда из маленьких девочек они успели превратиться в девиц на выданье? Или может только для ивресской принцессы этот процесс стал неожиданностью? Как бы то ни было, новость о помолвке была отрадной, а поэтому для печали причин не было, - Говорят, Диего еще тот сердцеед, - Катарина усмехнулась, хитро глядя на Фриду, желая узнать все из первых уст, - Так расскажите нам, каков он, сын Великого герцога?

Когда они, наконец, прибыли, принцесса, выходя из кареты, выдохнула с облегчением. Впрочем, только ей стоило приблизиться к дому милосердия, желание вдохнуть отбило у неё напрочь. В Ивресе ей тоже приходилось посещать бедных и обделенных, но здесь людей было гораздо больше и смрадный запах для принцессы, привыкшей нюхать лишь цветы в саду, был невыносим. Однако, пути назад не было, поэтому Катари лишь кашлянула, сжимая в руках кошель с золотыми монетами, и принялась раздавать милостыню. Пока дамы двух королевств помогали больным и раненым, принцесса предусмотрительно держалась в стороне, заведя разговор с каким-то лекарем, усиленно делая вид, что ей очень интересно слушать про методы перевязки и лечение переломов. Когда с обязанностями было покончено, Катарина с большим удовольствием покинула занудного лекаря и присоединилась к собравшимся в группу дамам. В их компании она чувствовала себя гораздо привычней.
- Да, Ваше Величество, - принцесса согласно кивнула, присев в реверансе, когда матушка посоветовала отправиться им в часовню. Все лучше, чем находиться здесь. Катарина развернулась, взяв Бланш под руку.
- Пойдем скорее, сестра, - она направилась на выход, прижимая к носу платок, надушенный розовой водой, - Я не выдержу здесь больше ни минуты.

Жизнь Летиции крутилась, вращалась, бурлила, кипела – сюда подойдут все возможные эпитеты! Еще недавно она была беззаботной девочкой в нежном платьице, чьи дни наполняло южное солнце, пение птиц, золотые рыбки в пруду, лошадка по кличке Маркиза, игры с братиком и забота о доме страждущих и детском приюте в Лессинге – столице ее герцогства. Но за последние две недели все радикально изменилось. И это благодаря тому лишь, что нежданно-негаданно Летиция стала невестой. Девчонка еще не до конца поняла себя в этой роли, но, кажется, ей нравится. Во всяком случае, диковатая, лишь дважды покидавшая родные земли, она внезапно оказалась в гуще самых разных событий! А теперь вот в сопровождении  жениха очутилась и при дворе. Правда, особой радости от этого девушка не испытала. Народу, конечно, кругом было полно, а вот живых людей – ничтожно мало. Впрочем, ее это интересовало мало. Летиция твердо решила для себя, что никакой там фрейлиной, если кто-то из принцесс вдруг сделает ей такое предложение, она не станет. Хотя Орсея и давала наставления дочери на этот счет. Но, посоветовавшись с Дитмаром, Лети лишь убедилась в правильности своего решения.  Ей было трудно и даже тягостно находится в обществе высокородных дам и их дочерей. К своим пятнадцати годам она так и не научилась лгать, льстить, юлить и делать сомнительные комплименты. Это вообще было огромным недостатком Летиции – говорить, что думает; поступать правильно; не скрывать чувства и, конечно, делить все лишь на плохое и хорошее, правильное и неправильное, на добро и зло, не оставляя шансов на пресловутую золотую середину.
Летиция старалась особо не высовывать носа в разговорах на какие-то темы, в которых ее позиция отличалась от общих взглядов. Молчала и там, где обсуждались какие-то сплетни – просто потому, что сплетничать в кругу малознакомых дам – глупо. Поговорить о литературе или искусстве – пожалуйста, о моде можно, о танцах. Короче говоря, Летиция скучала – откровенно и невыносимо.
Когда королева сообщила о желании навестить дом милосердия, Летиция восприняла это с воодушевлением! Она любила помогать людям, да и опыт у нее такой есть. По крайней мере, помощь страждущим – это и доброе дело, и какое-никакое развлечение.
Отдав распоряжение Розалинде, чтобы та приготовила гостинцы (если там окажутся дети), мешочки с монетками и сумку с бальзамами, Лети села в карету с другими дамами. Двушка с интересом смотрела в окно, запоминая новые пейзажи, чтобы потом нарисовать прекрасные земли. Краем уха она слушала щебет девушек и прислушивалась к словам умудренных опытом дам. Лети очень хотелось стать прекрасной герцогиней и достойной женой Дитмару, потому прислушиваться к взрослым женщинам считала правильным. Но вдруг до слуха ее донеслась фраза:
-  Герцог Нордхейма показал себя на скачках прекрасным наездником. – Летиция оторвала взгляд от окошка, переводя его на белокурую принцессу Катарину. Упоминание имени ее жениха и его славной победы вызвало улыбку на губах Летиции. - Позвольте мне поздравить Вас с победой Вашего жениха, - Лети дружелюбно кивнула, принимая слова принцессы за чистую монету. На сердце разлилось какое-то небывалое тепло. Но оно тут же сменилось колючим холодом. А улыбка медленно сошла с губ. - Еще недавно он готов был свернуть горы ради руки принцессы Эльзы, а теперь смотрит на Вас так влюблено, словно для него существуете только Вы.
Уголки губ Лети дернулись в подобии новой улыбки. Она должна сейчас что-то ответить? Честно сказать, с болшим удовольствием, она бы сейчас открыла дверцу кареты и выпнула из нее Катарину. Этой мысли Летиция улыбнулась куда более искренне.
- Благодарю, - отозвалась Лети, теряя интерес к девушке. – Рада, что Создатель так любит меня и послал мне такого прекрасного и отважного жениха как герцог Эдингер. Надеюсь, к принцессе Эльзе Всевышний будет столь же благосклонен, как и ко мне. - Лети вновь отвернулась к окошку, явно давая понять, что разговор окончен. А если эта отвратительная принцесса скажет ей что-то еще, то Лети прикроет глаза, притворившись спящей! Летиции стоило огромных усилий, чтобы подавить тяжелый вздох и не сжать пальчики в кулаки. Она просто окаменела и не шевелилась, чтобы никто не мог увидеть, как сильно ее зацепили слова принцессы. Конечно, она полагала, что у Дитмара были…чувства к кому-то, но Лети совершенно не желала знать, к кому, когда и как.
Через несколько часов карета прибыла на место. Летиция вышла, осматриваясь. Дом милосердия ничем не отличался от других, в которых Лети уже бывала. Вместе со своей служанкой девушка отправилась проведывать несчастных, пострадавших во время давки. Она старалась утешить словами каждого, подавала монетки. Поговорив с лекарями, Летиция вручила им суму с мазями и мешочки с деньгами. Когда же ее миссия была окончена, девчонка вышла из врачевальни. Она подошла к собравшимся дамам и внимательно слушала двух королев. Обе покидали девушек по делам, а им велели пойти в часовню. Летиция послушно кивнула, хотя вряд ли кто-то обратил на нее внимание.
Держась чуть поодаль от других девушек, Лети проследовала к часовне. В голове ее крутились слова Катарины, изнутри царапаясь, словно злая кошка.
Лети злорадно хихикнула, заметив, как принцессы зажали свои величественные носики платочками. Служанка подала Летиции ароматическое масло из вишни и мелисы. Девушка растерла капельку между ладонями, разгоняя вокруг себя смрадный запах. Подумав немного, Летиция догнала стайку девушек, решив, что не стоит вести себя так глупо и обиженно. В конце концов, она дочь герцога, невеста не менее достойного герцога и должна соответствовать этому статусу.
- Скажите, - обратилась Летиция к той, которую, кажется, звали Софи, - а что нас ожидает дальше, после часовни? – Идти рядом с этой девушкой, которая не манерничала и смотрела на всех открыто и остро, было приятно. И ростом они были одинаковым – ниже остальных. Понизив голос, Лети откровенно добавила: – Почему-то я не чувствую, что мы сделали что-то полезное, если честно…

Отредактировано Leticia Avalos (2019-01-26 17:53:38)

Короткую передышку - буквально, она именно так и ощутила короткий переход от дома милосердия к дому Единого - Бланш использовала для того, чтобы тоскливо осознать, насколько, должно быть, несчастным не хватает вот такого же целительного глотка свежего воздуха. Она упрятала платок и зачем-то напоследок обернулась на покинутые покои. Там очевидно не хватало рук, лекарств и мудрого руководства, и куда более, нежели молитвы... Однако в таких делах никакое усилие не лишнее, кто знает, быть может, искреннее воззвание высоких гостий и впрямь возымеет действие?
А что до стороны чисто практической, то там осталась матушка, вполне способная навести порядок самостоятельно. Принцесса непроизвольно улыбнулась, переступая порог часовни. Вопрос леди Софи прозвучал как нельзя более своевременно, однако беспокоить служителя Бланш сочла излишним. Она отрицательно качнула головой, собираясь ответить, но Катарина ее опередила, озвучив такое же решение вслух. Девушка снова не смогла сдержать улыбки. И тут же собралась, постаралась сосредоточиться на серьезности дела, собравшего их здесь, даже отложила осмотр здания на потом, хотя и было очень любопытно, лишь отметив общую явственную заброшенность оного. На месте Единого она бы, пожалуй, обиделась за такой уход за собственным домом. Старшей дочери Ришкуров казалось, что такую несправедливость способна загладить только преданность воззвания венценосных гостий - едва ли бедная часовня видела таких гостей со дня возведения. Вернее даже, видимо, со времен кончины несчастной леди Штефании... Ведомая этим соображением, принцесса подошла ближе к алтарю, склонила голову, шепча беззвучно молитву.
К искренней досаде Бланш, сосредоточиться на деле ей толком не удавалось. То отвлекали играющие в витражах солнечные лучи, то неудачно зашуршавшее платье какой-нибудь из дам, то запоздалое соображение о необходимости расспросить местных и знающих, отчего же такое значимое сооружение пребывает в виде столь печальном... Быть может, ту же леди Софи...
Поэтому когда до нее донесся сдавленный, протяжный не то смех, не то плач, принцесса - стыдно кому сказать! - на мгновение испытала сдержанную и едва осознаваемую радость от возможности отвлечься от отчего-то безблагодатного дела. Она резко обернулась, отыскивая взглядом остальных и пытаясь понять, что это было, поежилась, внезапно чувствуя озноб. Но ведь в разгар лета никак не могло внезапно настолько похолодать, да еще и под благословенной сенью часовни, не так ли?
Бланш нахмурилась, решив, что ей просто показалось - однако иллюзия была довольно странной, а уж если учесть реакцию Катарины, - вдвойне. Принцесса перевела недовольный взгляд с одной девушки на другую и замерла, чувствуя, как ее снова сотрясает озноб - уже отнюдь не иллюзорный. Верная последовательница Создателя застыла столбом, уставившись на статую, возле которой стояла леди Софи, пристально вгляделась, убеждаясь, что ей не причудилось. Медленно-медленно подняла руку и хрипло, очень тихо, шепотом, словно боясь вспугнуть те темные силы, которые вершили сейчас непонятно что, в старой часовне, вроде неподвластной подобным чарам, вопросила:
- Что это?.. О, Ед... - губы словно одеревенели, звук застыл где-то в горле, как ни старалась девушка его протолкнуть, отчего становилось еще страшнее. Бланш стиснула юбку в кулаке, не позволяя себе удариться в панику, пытаясь найти успокоение в прохладе ткани, сделала ровно полшага вперед, вглядываясь и готовая броситься бежать в любой миг, напряженная, как струна. И все же сумела заставить себя выдавить. - Ст-татуя... Она... На ней... Кровь? Что это???

Отредактировано Blanche Richecourt (2019-02-05 23:24:04)

Когда повеяло холодом и где-то вдалеке раздался плач, у Софи по спине пробежал холодок и она медленно развернулась, хмуро глядя на полную возмущения Катарину. На то, что в помещении резко стало мрачнее, она обратила внимание не сразу. Храм будто бы внезапно выцвел, а ведь он и до того выглядел не слишком радостно. Закусив губу и покрутив головой, дочь герцога не успела обратить внимание, как к ней приблизилась побелевшая старшая принцесса с глазами такими напуганными, словно за спиной у Софи было как минимум несколько свеженьких только что восставших мертвецов и пара пугающих темных колдунов рядом с ними.
– Какая еще кровь, Ваше Высочество?

Она вопросительно изогнула бровь, явно не понимая, что могло измениться за ее спиной за несколько секунд, и проследила за тем, куда указывала рука Бланш, снова разворачиваясь лицом к королеве Штефании. Софи готова была увидеть что угодно, только не мироточащую статую, однако... Старая королева теперь не казалась умиротворенной: она смотрела на Софи зло, легкая ее полуулыбка превратилась в ухмылку, а весь вид казался до боли высокомерным. Вангенхайм покачала головой, делая полшага назад и оттесняя чуть в сторону старшую ивресскую принцессу.
– Созд.. – атель милосердный. Она чувствовала, как двигаются ее губы, но не могла произнести ни слова, будто бы немея. Софи нахмурилась, снова до боли прикусила губу и попробовала еще раз. – Созд..
Обращение к творцу снова так и не прозвучало, и тогда ей стало действительно не по себе. Белоснежная статуя все еще взирала на нее с непередаваемой смесью злости и презрения, и чувства эти незаметно передавались самой Софи. Она вскинула руку и, понизив голос до злого шепота, обратилась к Штефании.
– Ты не посмеешь, – она едва не ткнула в статую пальцем, но вовремя остановилась, только погрозив ей. – Отродье бездны. Я не намерена больше играть в эти игры с храмами. Мы уходим!

Дочь герцога резко развернулась на каблуках и почти бегом добралась до двери часовни и дернула ее на себя. Не заперто. Софи облегченно выдохнула, опуская голову, и распахнула дверь до конца, снова впуская в помещение резко похолодавший воздух. За дверьми никого не оказалась, но она точно знала, что по всему замку в связи с прибытием высоких гостей были расставлены королевские гвардейцы.
– Стража! – она шагнула за дверь и огляделась. Никто не отозвался. – Стража, немедленно!
Но ответом ей была только тишина.

Вопросительно оглядев присутствующих дам, Катарина успела приметить, что ни у одной из них не наблюдалось чрезмерно радостного выражения лица, чтобы можно было сразу найти виновницу недостойного поведения. Никто не спешил признаваться в грехах самостоятельно. Впрочем, какая ей была разница? Со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Ардонские дамы могли хоть пуститься в пляс между скамеек, для принцессы главным было потянуть время за молитвами и надеяться, что Их Величества за этот период решат, что их моральный долг перед всеми пострадавшими выполнен и пора возвращаться в Айнрехт. Принцесса возмущенно фыркнула и была уже готова повернуться обратно, чтобы вновь погрузиться в размышления под видом усердной молитвы, но тут Бланш указала на статую святой Штефании и что-то сдавленно пробормотала. Катарина взглянула на сестру, побледневшую до такой степени, словно она сейчас лишится чувств, а потом перевела взгляд на статую, замерев от увиденного. По щекам Святой Штефании медленно скатывались алые капли похожие на кровь, а выражение лица статуи совсем не соответствовало смирению и состраданию, что должны были царить в божьем доме.
- Ох, мамочки! - испуганно охнула принцесса. Поднимаясь со скамьи, она вдруг заметила, что её некогда яркий и контрастный наряд словно выцвел. Катри принялась растеряно отряхивать юбку, но это практически не помогло. Тогда девушка подняла взгляд, встревоженно оглядывая часовню и поняла, что проблема вовсе не в слое осевшей пыли - все помещение казалось поблекшим, даже витражи под куполом больше не играли отблесками цвета на каменном полу. Катарина почувствовала, что тревога медленно, но верно перерастает в липкий страх, сковывая движения и подкатывая к горлу. Что здесь происходит? Это было неправильно. Статуя не должна мироточить кровью и менять выражение лица, блики света не должны блекнуть посреди белого дня, в жаркий день не дует холодный ветер, а в часовне не смеются. Катарина приложила ладонь ко рту, нервно сглатывая. Так это не ардонские дамы смеялись? А кто тогда?
Принцесса схватилась за крест, что висел у неё на шее, и принялась шептать молитвы, но имя Создателя и всех святых все равно никак не хотело срываться с губ. Это пугало Катарину еще сильнее. Встревоженные мысли хаотично скакали одна к другой, путаясь и не давая сосредоточиться. Заученные слова обращения к Создателю вмиг стерлись из памяти, как будто их там никогда и не было, и девушка стояла посреди часовни, беззвучно открывая рот, не в силах выдавить ни слова. Она снова повернулся к белоснежной статуе и теперь ей отчетливо показалось, что королева Штефания смотрит прямо на неё. По спине пробежали мурашки, но Катарина не смогла отвести взгляда, как завороженная глядя на злобную ухмылку статуи. Казалось, что еще чуть и Штефания сойдет с пьедестала словно ожившая, разражаясь злорадным хохотом. Катарина широко распахнула глаза, чувствуя, как сильно и быстро бьется её сердце, но не могла сдвинуться с места, до тех пор пока её не окликнули. Вдруг опомнившись, принцесса резко дернулась и, подхватив юбки, спешно бросилась к выходу из часовни, то и дело оглядываясь, не в силах избавиться от чувства, что за ними кто-то следует.

В коридоре было тихо. Слишком тихо. Впрочем, от ощущения, что проклятая часовня осталась позади, стало легче. Катарина остановилась рядом с остальными девушками и отдышалась, переводя дух.
- Кто-нибудь может объяснить, что это было? - голос звучал непривычно глухо, - Где стража? Кто-нибудь? - по растерянным лицам остальных дам было понятно, что ответов у них не много, - Все вышли из часовни? Бланш, ты в порядке? - она повернулась к все еще бледной сестре и взяла её за руку. Катарина сжала её ладонь, пытаясь улыбнуться, но вышло плохо. Принцесса сама все еще была напугана до чертиков, - Возвращаемся, дамы? Нужно найти кого-нибудь из старших, -произнесла девушка, глядя на присутствующих, и быстрым шагом направилась в противоположный конец коридора, туда, откуда они все и пришли.

Отредактировано Catherine Richecourt (2019-02-12 18:41:33)

Когда Катарина догнала ее, Софи оглянулась на распахнутую дверь в ожидании старшей принцессы и леди Авалос, но вместо них увидела разлитый в помещении туман. Он скрывал дверь и весь коридор делал бесконечным. По спине пробежал холодок, дочь герцога нервно сглотнула и на мгновение прикрыла глаза, сосредотачиваясь, а после подхватила принцессу Катарину под локоть и, осторожно оглядываясь, зашагала вперед. В конце концов, Раймар ей не простит, если с его королевой красоты что-то случится здесь, в богом забытом Дрёмлинге.
– Надо идти, миледи, нельзя останавливаться. Это место затеяло с нами свою собственную игру, и я бы не хотела нарушать правила, – Софи покачала головой и тихо продолжила. – Знаете, мне уже доводилось встречаться со странными злыми силами. Я бы не хотела это повторять, но у нас, похоже, нет выбора.

Коридор мало напоминал тот, по которому они шли сюда – это Вангенхайм начала понимать далеко не сразу, и осознание ее совсем не обрадовало. Множество развешанных по стенам зеркал образовывали десятки коридоров из отражений, и они с принцессой каждый свой шаг словно стояли на развилке между мирами. Зеркальная поверхность была мутной, то ли от так и не стертой после нового открытия Дома милосердия грязи и пыли, то ли от оседающего на нее тумана, и из-за этого создавало иллюзию того, что помимо них двоих в коридоре кто-то был. Какое-то время Софи старалась не обращать на это внимания, но несколько раз замедлив, а потом ускорив шаг, пристально глядя в зеркала, поняла – за ними и правда кто-то следит. А еще что-то, возомнившее себя хозяином этого старого замка, оставляло на покрытой пылью поверхности какие-то слова. Раздражение, котрое возникло у нее в часовне, и которое теперь почти подменил страх, начинало нарастать и она резко остановилась, отпуская Катарину и внимательно на нее взглянула.
– Там что-то было. Постойте, пожалуйста, здесь секунду. Никуда не уходите, – быстро прошептав это, Софи подобрала юбки и почти бегом вернулась на несколько зеркал назад. Она старалась не вглядываться в отражение, чтобы случайно не увидеть нечто, что могло бы пойти за ней – только читать слова. Всего несколько слов.
– Где сокровище ваше, там будет... – пробормотала Вангенхайм, снова вернувшись к Катарине и посмотрев на нее непонимающе. Что здесь, среди колдовского тумана, делали строки из проповедей слуг Создателя? – И сердце ваше. Не собирайте себе сокровищ на земле, но собирайте себе сокровища на небе. Что это значит? Не понимаю.

Губы Софи нервно дернулись, и она двинулась к ближайшему к ней зеркалу, на котором был выведен конец фразы. По всему телу бежали мурашки, но она все же подняла ладонь и попыталась стереть надпись и очистить зеркало. Размытый силуэт все еще следовал за ними, и от этого становилось еще более жутко.
– Ваше Высочество, вы видите это? – Софи прищурилась, приближаясь к своему отражению в зеркале и ткнула в него пальцем, силясь разобрать третий силуэт. – Кто ты? Почему ты нас преследуешь?
Может быть, снова разговаривать с бесами было не лучшей идеей, но разве она когда-то и в самом деле думала о таких мелочах?

Отредактировано Sophie Wangenheim (2019-02-16 22:48:11)

- Бланш, прошу, пойдем отсюда, - с мольбой в глазах произнесла Катарина, нехотя отпуская руку сестры. Её идея остаться в часовне показалась принцессе безумной. После того, как Катри увидела кровоточащую статую, гипнотизирующую своим жутким взглядом, желание провести в помещении еще хотя бы одно мгновение тут же покинуло её. Все, о чем девушка могла думать, так это о скорейшем возвращении назад. Даже смрадные помещения госпиталя наполненные ранеными и болеющими уже не казались такими отвратительными как раньше. По крайней мере там живые люди: готовые прийти на помощь гвардейцы, королева Августа и мама, а самое главное, там не творилась всякая чертовщина, от которой волосы поднимались дыбом.
Глухо зашелестев юбками, Катарина быстро зашагала по коридору, в надежде, что сестра пойдет за ней следом. Поначалу ей казалось, что Бланш на самом деле вняла её просьбам - легкие шаги раздавались за спиной - но, когда принцесса догнала одну из фрейлин королевы Августы и обернулась, сзади никого не было.
- Там... Там осталась моя сестра, - перепугано пролепетала Катри, вглядываясь в полутьму, пытаясь различить потонувшую в ней дверь в часовню. Почему вдруг стало темно? Почему сгустились тени? Она закусила губу, борясь с желанием броситься обратно к сестре или продолжить путь по коридору, - Бланш! Бланш, ты меня слышишь? Я приведу помощь! - попыталась закричать Катарина, но с губ сорвалось лишь приглушенное восклицание. Пока девушка растеряно ожидала хоть какого-нибудь ответа, Софи подхватила её под локоть, напомнив, что им следует двигаться дальше.
- Как такое может быть? Здесь, в святом доме... Откуда здесь злые силы? - спросила принцесса, недоумевая. Ей всегда казалось, что всяческие порождения Бездны обитают вдали от людей. Например, в темных лесах, непроходимых горах или заброшенных домах, куда давно не ступала нога человека. Но Дремлинг был в середине дня от Айнрехта, находясь в эпицентре недавних событий, а часовня... Часовня - это обитель Создателя, как он мог допустить такое в своем доме? Чья это злая шутка? Катарина не понимала, что происходит и что за сила решила проверить их самообладание на прочность. И ей это абсолютно не нравилось.

Чувство страха немного притупилось по мере того, как они отдалялись от часовни. По ощущениям Катарины коридор должен был скоро закончиться, выведя их к госпиталю, но вместо этого окружающие стены принялись менять свой вид, становясь зеркально-гладкими. Принцесса до последнего упорно не желала замечать изменений. Выход должен был быть где-то рядом, главное дойти... Софи вдруг остановилась, попросив её подождать, и вернулась на пару шагов назад, разглядывая зеркала. Катри нутром почувствовала, что это плохая идея, но в одиночку путь продолжать не спешила. Им нельзя было разделяться. Бланш и леди Летицию они уже потеряли...
Принцесса замерла посреди коридора, так и не выпустив крест из своих рук. Холодный металл и надежда на присутствие Единого отрезвляли рассудок, не давая удариться в панику. Софи, тем временем, прочитала строку из священного писания, заставляя Катарину утвердиться в своих мыслях о том, что злые силы словно издеваются над ними, пугая и насмехаясь.
- Софи, не трогайте. Лучше пойдемте, - она попыталась предостеречь девушку, но та все таки прикоснулась к зеркалу. Катари с недобрым предчувствием вгляделась в отражение, которое тут же стало четким, и тоже заметила третий силуэт, - Это... Это же та статуя из часовни. Королева Штефания... Она ведь и умерла здесь же, не так ли? Это что же... Её призрак? - изумленно пробормотала принцесса. Силуэт вдруг ожил, приблизившись к Софи и начав её душить. Катарина вскрикнула, ошеломленно глядя то на девушку, то на её отражение, но похоже действия развивались только по ту сторону зеркала, - Не смотрите! Не смотрите туда! Оно хочет вас напугать! Это всего лишь иллюзия! - воскликнула принцесса, чувствуя, как новая порция страха подкатывает к горлу. Катарина силой взяла себя в руки, срывая крест со своей шеи. Янтарные бусины с еле слышимым стуком разлетелись по полу. Силуэт Штефании беззаботно растворился в дымке, словно показывая, кто здесь истинный правитель, и это разозлило девушку еще сильнее. Игры закончились. Это уже не смешно! Принцесса закрыла своей спиной Софи, выставила крест на выпрямленной руке и заорала что есть мочи:
- Изыди, нечистая сила! - она медленно зашагала вперед, осеняя крестным знаменем каждое зеркало, - Молю тебя... отец, помоги мне, избавь от навета врагов, от всякого колдовства, волшебства, чародейства и от лукавого замысла, да не смогут они причинить мне некоего зла. Светом твоего сияния сохрани меня и силой благодати твоей отврати всякие злые нечисти, действующие по наущению бесов! - Катри грозно свела брови, готовая встретиться лицом к лицу хоть с самой изнанкой Бездны. С ней Единый и Святая Катарина, - Если это какая-то игра, то мы не желаем в ней участвовать! Сгинь, бесовское отродье! Мы тебя не боимся!

Ощупывая собственное горло, Софи ошарашенно следила за происходящем в зеркале. Катарина кричала, чтобы Софи отвела взгляд, но та не могла. Штефания улыбалась отрешенно и спокойно, так, будто совсем не она сейчас безжалостно душила ее отражение, а та, другая Софи, медленно умирала. Дочери герцога вмиг стало дурно и она осела на пол у стены, глядя в совершенно пустое зеркало.
– Призрак, – глухо произнесла она, переводя взгляд на Катарину, но та ее уже не слушала, начав читать молитву в попытке освятить это проклятое место. Вангенхайм быстро перекрестилась и прикрыла глаза, пытаясь совладать с собой. Не душу же ее, в самом деле, украла мертвая королева? Или... Она тряхнула головой, отгоняя странные мысли. Нужно вставать, нельзя продолжать сидеть здесь, тупо пялясь в пустоту по ту сторону зеркала. Она еще раз коснулась поверхности, прошептала «Да освободится твоя душа» и, поднявшись на ноги, бросилась бегом догонять Катарину, которая, вместе со звуком молитв, уже скрылась в дымке. Её лишь на секунду остановило негромкое «Изабелла», весьма озадачившее Софи, которая такого имени среди Фельсенбергов припомнить не могла. Впрочем, может быть она невнимательно слушала?

В часовню, все ту же, в которой они уже были, Софи зашла следом за Катариной не без сомнений. То же ли это было место или заколдованный замок просто обманывал их, подсовывая очередные иллюзии, она пока не понимала, поэтому и на тела юных леди на полу смотрела настороженно. Нервно сглотнув, она осмотрелась и поймала за руку Катарину, которая могла вот-вот кинуться к сестре.
– Ты спрашивала, откуда злые силы. Может, здесь случилось что-то страшное, в Дремлинге? Что-то, о чем Штефания хочет нам рассказать? Или, может, все вокруг, – она обвела взглядом часовню и остановилась на Бланш и Летиции. – И вовсе морок? Давай лучше я, мало ли, вдруг это совсем не они?
Софи с опаской опустилась подле Летиции и протянула руку к ее шее, чтобы нащупать пульс. Он был, а тело не торопилось превращаться в монстра и на нее нападать. Вангенхайм облегченно выдохнула, повторила все то же со старшей принцессой и поднялась на ноги, кивая Катарине.
– Живые, все в порядке. Только вот что тут произошло...

Дочь герцога прошла вперед по проходу, на ходу подбирая и рассматривая погнутый подсвечник. Такое чувство, что девочкам пришлось здесь с кем-то драться, но иных следов побоища не было – только два бессознательных тела и эта железка, согнуть которую вряд ли было так уж легко для юной леди. Софи хмыкнула и отставила подсвечник на одну из лавок, снова напрявляясь к статуе. Страшно уже не было – ей только что показали ее собственную смерть и не то, чтобы теперь она ожидала чего-то похуже. В конце концов, может быть она и вовсе уже мертва и теперь сама – призрак. От этой мысли по спине побежал холодок и, чтобы поменьше думать, Софи снова обратилась к Катарине, опять забывая об этикете.
– Слышала голос в коридоре? Она обращалась к какой-то Изабелле. Как думаешь, кто это? – было в этом всем что-то, что должно было навести их на разгадку, но Софи пока совершенно не понимала, что именно. – Может, служанка?
Она добралась до статуи и замерла, поднявшись к ней также, как уже поднималась, когда они только пришли. Это она была виновата, что Штефания разозлилась. Или, может, злилась она вовсе не на них?
– Что же ты хочешь нам сказать? – пробормотала Софи, начав внимательно осматривать статую, ощупывая ее руки и пытаясь найти, какой же рычаг она могла задеть, когда тронула ее в первый раз. – И где там твое сокровище?
Она посмотрела на сжатую у сердца руку королевы и осторожно провела по ней пальцами, качая головой и продолжая рассматривать все вокруг. К тому моменту, как оно обошла каменное изваяние, то и дело проверяя, не ожило ли оно снова, и приступила к осмотру постамента, Софи успела отчаяться. То ли она чего-то не пока не замечала, то ли здесь ничего и не было. Оставалась последняя идея – может быть она случайно, хотя о каких случайностях может идти речь в разговоре о тяжеленной мраморной статуе, сдвинула ее с места и теперь нужно просто поставить назад, чтобы их отсюда выпустили?
– Вы уж потерпите, Вашество, – едко буркнула она, медленно наваливаясь на статую и пытаясь хоть немного ее сдвинуть. – Катарина! Поможешь?

Отредактировано Sophie Wangenheim (2019-02-26 23:27:30)

Катарина упрямо шагала вперед, стараясь больше не смотреть в зеркала. Благо, их в коридоре становилось все меньше и меньше, вселяя в девушку надежду, что молитва помогла и сейчас они выйдут к госпиталю. В какой-то момент принцесса даже могла поспорить, что вновь ощутила присутствие Единого, который ответил на её молитвы и рассеял темные силы, овладевшие его домом. Но тут дымка перед ней растворилась, представляя взору все тот же вход в часовню. Катарина растерянно опустила крест, чувствуя, как от прежней решимости не остается ни следа. Ничего не помогло. Выхода нет. Замкнутый круг. Призрак святой Штефании сведет их с ума и утянет за собой в Бездну.
От вселяющих уныние мыслей её отвлекли две фигуры, неподвижно лежащие на полу часовни. Мгновенно признав в них сестру и леди Альперы, Катарина было бросилась к ним, но Софи её остановила, склонившись к девушкам сама. Вопрос «что же здесь произошло?» застрял в горле, показавшись принцессе совершенно бессмысленным. Разве кто-то из них смог бы на него ответить? Стоило поблагодарить Единого, что Бланш и Летиция вообще были живы.
- Рассказать? - отрешенно переспросила Катари, встревоженно глядя на сестру. Принцесса нахмурилась, подняв взгляд наверх к витражам. На мутном сером стекле тоже были написаны слова, как там в коридоре на зеркалах, - Боги слепы, боги глухи, боги немы, - прочитала девушка, чувствуя, как её невольно пробивает мелкая дрожь. Впрочем, предположение Софи не было лишено логики. Катарине как доброй единобожнице была хорошо известна роль исповеди на смертном одре. Если у умершего оставались завершенные дела или невысказанные тайны, то его душа не могла обрести покой в Рассветных Садах, мечась между мирами, то и дело возвращаясь на землю в форме призрака. Неужели что-то плохое случилось с королевой Штефанией? Неожиданная мысль вдруг позволила Катарине по-другому взглянуть на происходящее. В конце концов, если все это было происками тварей из Бездны, они давно уже лежали бездыханные рядом с Бланш и Летицией. Злые силы не церемонятся и не играют в игры. Принцесса глубоко выдохнула, собираясь с мыслями, и проследовала за Софи к статуе.
- Не знаю, - ответила Катарина. На тот порыв ветра, который откуда-то принес шепот, девушка поначалу не обратила внимание, но теперь это заставляло задуматься. Никакой Изабеллы она не знала, но для призрака это имя было важным, - С королевой Штефанией что-то случилось при жизни? Что-то плохое?- она остановилась за спиной у Софи, глядя, как девушка осматривает статую, - Где она похоронена? Не в этой же самой часовне? - Катарина опустила взгляд, на всякий случай удостоверяясь, что она не стоит на надгробии королевы Ардона, и отмечая необычное положение напольных плит, - Как она умерла? Может... Может кто-то помог ей отойти в мир иной? Может именно та самая Изабелла? - девушке и самой становилось страшно от хода собственных мыслей, но молчать она просто не могла, - А Боги ничего не сделали, оставшись равнодушными к судьбе Штефании? Ох, мамочки, здесь наверняка произошло что-то ужасное и призрак нам хочет об этом сказать! - Катарина встревоженно подошла ближе, становясь бок о бок к леди Аренберг.
- Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Это же тоже что-то значит? Софи, смотри! - принцесса сама не заметила, как отбросила официальные обращения. Сейчас было не до этого. Девушка прикоснулась к ладони статуи, проводя пальцами по её руке, - Камень как-будто шершавый, - она попыталась найти шов, но безрезультатно. Поджав губы, Катарина постучала по груди Штефании, там, где должно было бы сердце.

Софи, тем временем, решила сдвинуть королеву с её места. Принцесса пожала плечами, в конце концов, чего им терять? Катари схватилась за статую с другой стороны, прижимаясь к ней.
- На раз, два, три! - скомандовала девушка, а немного погодя, все же добавила, - Лишь бы только не уронить. Вряд ли святой Штефании это понравится.

– Похоронена? – Софи даже отняла руки от статуи, на мгновение почти поверив беспокойству Катарины о том, что королева и вправду может покоится именно здесь, в часовне, но быстро взяла себя в руки и резко тряхнула головой. – В столице. Все члены королевской семьи похоронены в столице. Это традиция.
Здесь, в часовне, так или иначе, тело лежать точно не могло, ведь для этого, в конце концов, предназначались склепы, а не места для молитв всех и каждого – мертвых не стоило так тревожить. Впрочем, кто же знал, что королеву Штефанию потревожит даже рукопожатие? Софи мысленно пообещала себе больше никогда не трогать руками то, что не просили, но тут же осеклась, понимая, что нарушит это обещание сразу же, как только воспоминания о страшном коридоре и злой ухмылке на губах пра-пра-бабки Алистера сотрутся из памяти, как любой кошмарный сон. Может, и все это было сном? Может, она уснула в экипаже по дороге к Дрёмлингу, и теперь из-за сжимающей грудь духоты ей снится подобное путанное безобразие? Нет. Тяжесть статуи, которую они теперь вдвоем с Катариной пытались сдвинуть, говорила об обратном. На миг остановившись, чтобы передохнуть, Софи тяжело выдохнула и продолжила.
– Говорят, что Карл VII до беспамятства любил свою супругу. И ровно также сильно он ее ревновал, – она перевела дыхание, опираясь на статую и мельком разглядывая ее лицо, действительно красивое даже в камне и в отражении, где она увидела женщину хоть и уставшую и изможденную, но все еще особенным образом привлекательную. – А она нередко давала ему повод. Или намеренно, чтобы как-то освежить чувства и не дать Его Величеству смотреть ни на одну другую, Или и правда была особо чувствительна к вниманию мужчин, кто ее разберет. Слухи ходят самые разные, сама понимаешь, чего только не говорят о красивых женщинах.
Софи фыркнула и качнула головой, снова прикладывая усилие для того, чтобы сдвинуть статую с места. Та постепенно начинала поддаваться и плита прямо под ней ходила ходуном. Мрамор жалостливо скрипнул по полу и Вангенхайм кивнула Катарине, чтобы та снова остановилась.
– Ну и, говорят, что однажды ему донести о ее измене то ли с каким-то лантаронским дипломатом, то с ивресским послом, а кто-то говорит, что и с обоими сразу. И вот у этого любовничка-то и нашли ее шейный платок, который Карл заказывал специально для королевы. Не знаю, правда это или нет, но, говорят, он отправил ее в Дрёмлинг, потому что так и не смог решиться казнить. А здесь она прожила чуть меньше года и скончалась, – Софи легонько наступила на покачивающуюся плиту, проверяя, не продавливается ли она вниз и снова перевела взгляд на Катарину. – Но это, конечно, слухи. Хотя после всего того, что мы здесь видели, звучит довольно правдоподобно. Может, ее и правда подослали убить какую-то Изабеллу?
А может и нет. Смотреть на Штефанию с жалостью как-то не получалось, да и времени на то, чтобы философствовать, не было. Они поднатужились еще раз и, наконец, освободили плиту полностью. Тогда Софи присела на корточки, смахивая с качающейся плиты каменную крошку и пыль и прищурилась, пытаясь прочитать написанное.
– Чушь какая-то, – наконец изрекла она, поднимая голову на Катарину. – Сама взгляни. Может, не так и врут слухи? Такое чувство, что королева не слишком благодетельна, и Изабелла – это имя ее незаконнорожденного ребенка. Или я не знаю, как все это еще понимать.
Дочь герцога резко поднялась на ноги и гневно выдохнула.
– Не знаю, как тебе, но мне это уже надоело. Простит меня Со... – она осеклась, осознавая, что все еще не может обратиться к Единому, и поджала губы. – В общем, мне кажется, внутри статуи что-то есть, ты же сказала, там шершавый камень, да?
Софи огляделась по сторонам и увидела на постаменте внушительных размеров крест. Она подошла к находке и попыталась ее поднять – одной рукой ничего не вышло, и она схватила крест двумя, не без труда поднимая его и пытаясь размахнуться.
– В самый раз, – наконец кивнула она сама себе, чуть оттеснила Катарину в сторону и, про себя помолившись, сделала несколько прицельных тяжелых ударов прямо в грудную клетку статуи, опасаясь, что сейчас с ней в очередной раз, как у того проклятого зеркала, что-то случится.

Катарина уже успела заметить, что сестра лорда Аренберга отличается рвением действовать там, где остальные предпочли стоять в замешательстве и сотрясать воздух миллионами предположений. Хорошее качество. Завидное. До сегодняшнего принцесса и сама была уверена, что в любой непонятной ситуации будет поступать так же, отбросив страх и сомнения, но столкнувшись лицом к лицу с пугающими проявлениями потустороннего мира, её уверенность дала слабину. Пару раз ей и вовсе пришлось собрать свою волю в кулак, чтобы не лишиться чувств или не побежать куда глаза глядят с жалостливым возгласом «мама, помоги!». Поэтому выдержке Софи она могла лишь позавидовать и мысленно поблагодарить за то, что та невольно помогала Катарине сохранить остатки здравомыслия и использовать их по назначению.

Поведанная девушкой история о жизни Штефании и её взаимоотношений с супругом дала возможность хоть как-то объяснить происходящее. Слухи не рождаются на пустом месте, а чем постыдней правда, тем тщательней её пытаются скрыть. Может в официальных анналах истории королева Ардона была запечатлена как кроткая, набожная женщина, любящая своего мужа. Реальность могла быть далека от этого образа.
Статуя сдвигалась медленно и девушкам пришлось приложить все усилия, пытаясь игнорировать ужасный скрежет, словно святая Штефания не хотела, чтобы её трогали. А вот плохо закрепленная плита со странными надписями, наоборот, привлекала к себе внимание.
- Определенно, это её ребенок, - выдала свой вердикт Катарина, нагнувшись над плитой и пробежавшись глазами по криво высеченным строкам, - Неужели слухи оказались правдой и королева Штефания за измену была изгнана коротать век в изгнании? Но как же так... Если бы она и впрямь была виновата, разве, искупив вину, её душа не смогла бы найти успокоение в Рассветных Садах? Почему же её призрак до сих пор здесь? Или у неё осталось незаконченное дело, или она была обвинена несправедливо, - продолжала размышлять принцесса. Она выпрямилась, задумчиво повернувшись к статуе. Злая усмешка исчезла с каменного лица. Катарине показалось, что теперь Штефания смотрит на них, словно чего-то выжидая, - Если это писала королева, то она явно была в отчаянии, - тихо выдохнула принцесса, поджав губы. Ей вдруг стало жаль давно умершую королеву Ардона, но в чем была причина этой жалости, принцесса и сама объяснить не смогла. Ей бы держаться от этого подальше, особенно после того, как бесовщина овладела дремлинговской часовней, но вместо этого Катари хотела помочь. В конце концов, каждая заблудшая душа заслужила покой.

Софи решила проверить, что внутри у королевы, и принцесса отошла на шаг, на всякий случай зажмурившись. Все их предыдущие контакты с призраком оборачивались волной страха, пробирающим до костей, и у девушки сейчас были сомнения, что святой Штефании не придется по вкусу, если её расколотят. Катарина вздрогнула, когда дочь герцога приложилась к статуе. Оглушительный грохот прошелся по помещению и принцесса боязливо огляделась - ей на мгновение показалось, что от такого удара сейчас посыпятся витражи и расколется купол. Софи не останавливалась и Катри, жмурясь от каждого удара, подошла ближе, чтобы засунуть руку в полость и вытащить оттуда непонятный сверток.
- Здесь вензель с буквой  «Ф». Фельсенберги? - она принялась разворачивать бархатную ткань, которая грозилась рассыпаться у неё в руках и тут же испуганно охнула, замерев, - Оооох... Это и есть её ребенок? Пресвятая К... Что же делать? На, держи, - Катарина буквально впихнула находку в руки Софи, - Я читала, что их надо сжечь и посыпать солью, тогда призрак больше не будет беспокоить. Ну, или же хотя бы захоронить по-человечески, - затараторила девушка, пытаясь справиться с очередным приступом паники. Она отшагнула от статуи, наступив на плиту и та податливо пошатнулась.
- Ты говорила, что королева Штефания похоронена в столице. А как здесь оказались останки её младенца? Не удивлюсь, если под плитой лежит она. Или что-то похуже... - Катри нервно сглотнула, подбирая юбки и опускаясь на колени. Судорожными движениями она попыталась зацепиться за шов плиты, чтобы приподнять её и отодвинуть.

В ушах звенело. Звон был до того оглушающим, что в какой-то момент Софи показалось, что кто-то совсем рядом также решил пробить дыру в камне, и она даже оглянулась, но не обнаружила никого нового ни у себя за спиной, ни по сторонам. Звон постепенно уходил, но все остальные звуки так и не возвращались. Паника подступала к Вангенхайм медленно, постепенно подбираясь к сознанию, и до того, как сердце начало бешено колотиться от понимания, что она просто-напросто оглохло, Софи успела совершенно потерянно развернуться к Катарине. Та шевелила губами и выглядела испуганно, а Софи только открывала и закрывала род, не находя слов, чтобы сказать, что ничего не слышит. А потом в ее руки вложили сверток с маленькими, детскими костями. Едва не выронив их, дочь герцога медленно осела на пол, укладывая кружевную ткань со знакомыми вензелями себе на колени и закрывая лицо руками. Ею овладел ужас – настолько страшной оказывалась судьба Штефании, настолько жестоким право короля миловать и карать, разграничивая правду и ложь по одному ему известным принципам. Наверное, королева и впрямь была виновата. Но почему тогда кости завернуты в платок с королевскими вензелями? Софи потрясывало от паники и от полной потерянности, звон, который казался слишком громким, стих окончательно, и теперь она слышала даже не тишину – пустоту. И от этого становилось еще страшнее.
Ответ на незаданный вопрос пришел неожиданно. Когда Вангенхайм отняла руки от лица, она увидела, что Катарина присела рядом с ней, снимая ту самую исчерченную надписями плиту. Софи проглотила комок и, глядя на то, что принцесса все еще шевелит губами, она протянула руку и остановила ее на секунду, тихо, как ей казалось, произнося:
– Катарина, я ничего не слышу, она... – дочь герцога всхлипнула, но взяла себя в руки. – Оглушила меня.
Когда плита оказалась поднята, Софи, уже не заботясь о перепачканном пылью платье, взяла в руки стопку и, подавив рвущиеся из глаз слезы, начала медленно перебирать письма, передавая их принцессе. История становилась все хуже – внутри все сжималось все сильнее с каждым новым письмом, сердце колотилось все громче, чем ближе они были к развязке. Как король мог не поверить женщине, которая носила его собственного ребенка? Как он мог оставить ее сходить с ума?
Вопросов было слишком много, но вместо ответов – только сбивчивый почерк королевы Штефании. Королевы, постепенно сходившей с ума.
Перейдя к последнему листу, Софи непроизвольно зажала рот рукой. Писать письма мертвецам? Ненавидеть богов? Так вот почему они не могли здесь обратиться к Создателю. Девушка до боли закусила нижнюю губу и еще раз всхлипнула, передавая принцессе последнее письмо и запрокидывая голову, в попытках выровнять дыхание. Что она от них хотела? Чего ждала? Помощи? Но тогда, значит, собиралась их выпустить? Вангенхайм еще раз огляделась, покосилась сначала на письмо, а после на чуть рассыпавшиеся по полу подле платка кости и нервно сглотнула.
– Обещаю. Выпусти нас.
Вот только как это обещание исполнить? Впрочем, об этом можно было подумать позже.